Моряк, которого разлюбило море
Шрифт:
— Угу. Опять состязаться с токийскими универмагами. С этими слепцами.
— Они сами не носили хороших вещей, вот и не знают, что к чему.
— Это уж точно.
Фусако сделала пометку в настольном ежедневнике.
— Завтра мы с вами едем в Министерство международной торговли и промышленности, верно? Чиновник молодой. Я буду только улыбаться, вся надежда на вас.
— Слушаюсь. Кстати, у меня там приятель на высоком посту, из старой гвардии.
— Вы говорили. Это на пользу.
С учетом вкусов новых клиентов «Рекс» заключил эксклюзивный договор с нью-йоркским
Фусако окинула взглядом жилет из верблюжьей шерсти на стройной импозантной фигуре старика управляющего:
— Кстати, как ваше здоровье, Сибуя-сан?
— Оставляет желать лучшего. Невралгия, наверное, все тело болит.
— Вы были у врача?
— Нет, как раз были праздники.
— Но ведь вы еще в конце года себя плохо чувствовали?
— В конце года было не до врачей.
— Лучше поскорее пройти обследование. Если вы сляжете, я буду как без рук.
С вежливой улыбкой управляющий ощупал белоснежной рукой в пигментных пятнах туго повязанный галстук, нервно поправил узел.
В открытую настежь дверь заглянула продавщица объявить о приходе Ёрико Касуга.
— Опять натурные съемки?
Фусако спустилась в патио. Спиной к ней перед стеклянной витриной стояла Ёрико Касуга в норковой шубке, одна, без помощницы. Когда с небольшими покупками вроде помады от «Ланком» и женской перьевой ручки от «Пеликан» было покончено и Фусако пригласила ее на обед, знаменитая актриса искренне просияла от радости. Через мост Нисино-хаси они отправились в небольшой французский ресторанчик «Сант’ор», излюбленное место яхтсменов, где управлял старый гурман, до пенсии служивший во французском консульстве.
Фусако безошибочно угадала неприкаянность одиночества в этой простой и даже несколько равнодушной женщине. Ёрико не дали ни одного приза за актерское мастерство, на которые она так рассчитывала в прошлом году. Ее нынешний визит в Иокогаму, несомненно, был побегом от пристального внимания публики к той, что не смогла заполучить ни одной награды. Народу вокруг полно, но поговорить по душам не с кем, только и есть что не очень-то близкая знакомая, хозяйка магазина импортных товаров. Фусако решила не касаться за обедом темы кинематографических призов.
Они заказали домашнее вино и буйабес. Ёрико не ориентировалась во французском меню, и Фусако выбрала за нее.
— Мама-сан, вы очень красивая. Как бы я хотела быть такой, — заявила пышная красавица Ёрико.
Фусако подумала о том, что вряд ли найдется второй человек, столь явно пренебрегающий своей красотой. Ёрико с ее великолепной грудью, красивыми глазами, точеным носом терзалась необъяснимым комплексом неполноценности. Страдала, уверенная, что приз за актерское мастерство ей не достался потому, что она выглядела не слишком аппетитным лакомством в мужских глазах.
Фусако видела, с каким наслаждением и трогательным удовольствием эта несчастная знаменитая красавица расписывается в протянутом официанткой блокноте. Настроение Ёрико было легко угадать по тому, как она давала автографы. Сейчас она делала это с такой пьянящей щедростью, что казалось, попроси ее сейчас кто-нибудь, она ничего не пожалеет.
— В этом мире доверять можно только поклонникам. Какая бы короткая память у них ни была, — небрежно бросила Ёрико, прикуривая тонкую женскую импортную сигарету.
— А мне вы не доверяете? — поддразнила ее Фусако, предвидя счастливое возражение Ёрико.
— Если бы не доверяла, не стала бы мотаться в Иокогаму. Вы мой единственный друг. Правда. Пожалуйста, поверьте… Я давно не чувствовала себя так спокойно. Все благодаря вам, мама-сан. — Ёрико снова назвала ее ненавистным прозвищем.
Ресторанчик был украшен акварелями пиратских джонок XVII века и американских судов XIX века, единственным ярким пятном здесь были красные клетчатые скатерти. Кроме Фусако и Ёрико, посетителей не было. Старые оконные рамы скрипели на ветру. Было видно, как за окном летит по пустынной улице подхваченный северным ветром газетный лист. Взгляд упирался в серые складские стены.
Даже во время обеда Ёрико не скинула с плеч норковую шубу, на груди ее колыхалась золотая цепочка, похожая на священную петлю симэнава [33] . Она с аппетитом поела, отдалившись от житейской суеты, от уколов собственного честолюбия, и в этот миг напоминала крестьянку, присевшую отдохнуть на солнечной полянке от тяжкого физического труда.
В такие моменты как никогда видна была жизненная сила этой женщины, тянущей на своих плечах десятерых иждивенцев. Именно в этой силе таилась незаметная для самой Ёрико красота.
33
Автор, вероятно, имеет в виду веревку из рисовой соломы симэнава, подвешиваемую в священных местах для зашиты от злых духов, и переносной синтоистский храм микоси, внутри которого находится какой-либо священный предмет.
Фусако вдруг показалось, что лучшего советчика ей не найти. И она с легкостью открылась. Опьянев от собственного счастья, выболтала то, о чем следовало промолчать.
— И он отдал вам свою чековую книжку с двумя миллионами и личную печать?
— Я долго отказывалась, но…
— Тут и отказываться нечего. Вот это по-мужски. Сумма для вас наверняка ничтожная, но какой приятный поступок. В наше время, и такой мужчина. А ко мне липнут одни вымогатели. Вам действительно очень повезло.
Когда Ёрико, выслушав рассказ, с деловитым видом стала давать указания, Фусако лишний раз подивилась ее тонкому уму. Во-первых, и это обязательно, перед свадьбой следует обратиться в детективное агентство. Понадобится его фотография и тридцать тысяч иен. Можно сделать все за неделю. У Ёрико есть на примете проверенный детектив. Она в любой момент готова дать его адрес.
Во-вторых, будем надеяться, это не его случай, но у моряков-то как раз и встречаются дурные болезни, так что следует пойти с ним к надежному, по мнению Фусако, врачу и обменяться результатами медицинского обследования.