Москаль
Шрифт:
— А что тебе сказал этот, ну твой контрагент?
— Сказал, что от Полтавы километров сорок по шоссе, как его… вот мы на него сейчас и выруливаем.
— А какие еще координаты?
— Никаких, честно говоря. Доедете, мол, до Нечипурихи и там спросите, вот и все.
Елагин потер переносицу указательным пальцем, как будто когда–то прежде носил пенсне.
— И сколько ты ему дал?
— Сколько он объявил, столько и дал… — Почувствовав нарастающее неудовольствие за спиной, Бурда торопливо конкретизировал: — Три.
Елагин покосился на лежащего в углу Дира Сергеевича и спросил у «штурмана»:
— Тебя как зовут?
— Бурда.
— А имя?
— Все равно не запомните. Зовите как все — Бурда. Я привык.
— А все–таки?
«Штурман» удивленно и немного испуганно обернулся.
— Так вы что, думаете, меня кинули? Никакого изолятора здесь нет?
Было бы куда — майор бы сплюнул.
— Если бы можно было вернуться, я б его нашел.
— Не говори ерунды, Бурда. Никогда тебе его не найти. Этот человек работал не на себя. Засланный казачина. Он направил нас сюда, чтобы выманить из Киева. Они не просто перед нами построили стенку, они куражатся.
— Так что же — не ехать?
— Покажи карту.
— Вот. Возьмите мой фонарик.
Майор довольно долго изучал сложенный в размер планшетки лист.
— Едем или нет? — не выдержал «штурман».
— Проверить–то надо. Боюсь, без политической поддержки нам с этим делом не разобраться. Но перед тем как обращаться за такой поддержкой, нужно сделать свою часть работы. Понял, Бурда?
— Понял. Меня зовут Валерий Игоревич.
— Очень приятно, — произнес Елагин, иронически поглядев на спящего Дира. — Отец у тебя, значит, Игорь. Густовато пошли князья.
Бурда неуверенно кивнул и уже готов был рассказать историю получения своего имени, но майор укрощающе шевельнул рукой — с него было достаточно семейных историй на эту поездку.
Тронулись.
Дороги расползались, как раки.
4
— Вот она! Вон! — крикнул Бурда, тыча вперед тонким пальцем и подпрыгивая на сиденье своим худощавым тельцем. Один раз даже припечатался голым затылком к обивке.
— Нечипуриха, — прочитал Елагин надпись на дорожном указателе, и, облизываясь, скомандовал водителю: — Вася, поворачивай.
Остановились на окраине.
— Иди на разведку, — велел Елагин Бурде, — а мы тут пока под липами постоим.
Бурда кивнул, не возражая против того, что его заставляют выступать в чужом амплуа. Пригладив волосы по бокам острого черепа, он вздохнул и открыл дверцу. Елагин подмигнул. Можно, конечно, было отправить и Василия, но ему захотелось, чтобы инициативный клерк Бурда выпил чашу своего кретинизма до дна.
Из второй машины подошел Рыбак, показал сигарету: давай покурим. Некурящий майор откликнулся на приглашение. Заместитель выпустил облако дыма и тут же стал разгонять его — из соображений псевдоделикатности.
— Дыши в сторону.
— Звиняйте, дядьку.
Елагин смотрел, как Бурда поднимается по ступенькам местного магазинчика, для чего–то улыбаясь сидящим у входа на перевернутых ящиках бабкам.
— Не слишком ли мы шумно нарисовались? — разгоняя сигаретное облако обеими руками, спросил Рыбак. — На двух «лендкрузерах». Может, об нас уже названивают куда тут надо.
— Не названивают, некуда.
— Что?
— Да нет тут никакого исправительного учреждения.
Умный Рыбак не стал переспрашивать, сам понял, что не было досказано. Следующую порцию дыма выдохнул далеко в сторону. Ему стало жалко Бурду, хотя до этого он просто презирал финансового «ботаника».
Валерий Игоревич выскочил из магазинчика и торопливо загарцевал в сторону родных машин. Вид у него был сияющий.
— Есть! — крикнул он еще издалека. Подбежав поближе, задыхаясь от удовольствия, объяснил: — Надо вернуться на трассу. Там еще километра два, а где в кювете валяется сгоревший автобус, налево. Есть тут тюрьма, есть!
5
Дир Сергеевич полулежал, отвернувшись к боковому стеклу, и нервно хихикал. Выпускал время от времени хриплые, мокрые трели, а в перерывах просто сотрясался, дергая лопатками. Могло показаться, что он рыдает.
Елагин сидел с каменным лицом и смотрел строго вперед, неприятно прищурившись. На переднем сиденье ежился Бурда, и шея у него была красная, словно опаленная взглядом начальника службы безопасности.
Произошло вот что. Отыскав порекомендованное Бурде работниками нечипорихинского продмага пенитенциарное учреждение, Елагин и Рыбак провели профессиональную операцию по обнаружению местного представителя власти и сближению с ним, на что ушло немалое количество денег и пару часов времени. Сойдясь в оговоренном укромном месте с начальником изолятора подполковником Ляшко, изложив ему смысл своего интереса и передав оговоренную сумму в конверте, начальник службы безопасности «Стройинжиниринга» и его заместитель узнали, что их просьба не может быть выполнена: никакая информация, никакие деньги и сигареты Аскольду Сергеевичу Мозгалеву переданы быть не могут по той простой причине, что означенного господина в данном заведении нет. И главное — быть не может. Потому что подполковник Ляшко является начальником женской колонии и единственным мужчиной, которого можно в ней отыскать.
Елагин и Рыбак мрачно переглянулись. Подполковник оказался честным человеком, он вернул большую часть полученных денег, за исключением небольшой суммы, удержанной за беспокойство. Сочувствуя солидным иностранным гостям, желая хоть что–нибудь сделать для них, он предложил им встречу с Инессой Жилкиной, светской киевской пантерой, отбывающей срок в колонии. Конечно, он понимает, что это не совсем то, что московским гостям надо, но зато очень их развлечет и уведет от мрачных мыслей.
— То есть как? — не понял майор.
— А что, к ней иногда ездят. Старая клиентура. А что тут такого? И девонька подзаработает, и нам перепадет на дальнейшее обустройство.
— Спасибо, — еле сдержался майор и начал прощаться.
— Да отыщется ваш Мозгаль! — напутствовал гостей добродушный подполковник.
А теперь они вот едут неведомо куда, и младший Мозгалев заходится истерическим смехом. Майор думал, что уже достиг предела неприязни к историку во время вчерашнего ночного автомобильного круиза. Оказывается, нет.