Москаль

Попов Михаил Михайлович

— Митюша, братик мой, здравствуй!

Звук этого голоса произвел разительное действие на все собрание. Все сначала замерли, потом стали переглядываться, кривя физиономии. Руки разжались, Дир Сергеевич рухнул вниз, хватаясь за почти сломанное горло.

— А вот и я. Не ожидал, Митька, знаю, что не ожидал. А я тут как тут. Ты хорошую придумал штуку с этой заставой. Узнаю почерк и стиль. Тебе всегда раньше не хватало размаха. Как той корове рогов. Ты правильно понял свою роль. Только у тебя все равно ничего не получилось бы. Ты не умеешь работать четко,

ты умеешь хорошо выдумывать, а я — практик. Поэтому я решил тебя подстраховать, братишка. Твои помощнички все равно обвели бы тебя вокруг чего хочешь, но не меня. Сейчас мы подлетим и хорошенько продерем огоньком вашу съемочную площадку.

Дир Сергеевич выхватил из рук Патолина рацию, переключил и сразу начал орать, перебарывая хрип:

— Слушай, ты! Не смей, я не этого хотел! Это ерунда, шутка!

— Хороши шуточки: боевой вертолет, сорок тысяч долларов, а потом, ты же не знаешь, что мне пришлось пережить… Такое не прощают!

— Но это не украинцы, Коля, это безобидная юмористическая шпана, я даже не знаю, откуда они родом…

— Ты сейчас готов мне рассказать любую сказку, лишь бы было по–твоему. Я отлично вижу, что это воинская часть.

— Аскольд Сергеевич, ваш брат говорит правду… — рванулся к трубке Елагин.

— А ты вообще молчи, майор, ты уволен. Специалист хренов. Митя, не волнуйся, я все сделаю как надо. Сегодня мы, Мозгалевы, за все рассчитаемся — и за отца, и за мать, и за Россию. Я люблю тебя, брат! Все, конец связи!

Общее молчание продолжалось всего несколько секунд. Дир Сергеевич заорал:

— Звоните в лагерь, пусть разбегаются!

Кастуев и Патолин кинулись к пункту связи.

Вертолет был уже отлично слышен, а по бокам корпуса отчетливо видны заточенные бревна реактивных установок.

— Мы не можем позвонить! — сообщил Кастуев.

— Тогда стреляйте!

— Как?!

Дир Сергеевич бросился к грустному, кажется, все понимающему Рустему, схватил автомат, стоявший у его ноги, отскочил к брустверу, передернул затвор — сказался автоматизм, когда–то давно наработанный в армейском карауле, — и сделал несколько гулко–трескучих выстрелов в сторону заречного лагеря. Почти сразу же стало понятно, что все это совершенно бесполезно. Таким способом не организовать там настоящей паники. Но не стрелять же по казармам или цистернам — слишком опасно!

Дир Сергеевич завыл от бессилия, крутнулся на месте, потрясая автоматом.

— Делайте же что–нибудь! Он не блефует, он сейчас начнет стрелять!

Патолин и Кастуев смотрели на него недоверчиво, все же трудно было поверить…

— Может быть, он шутит? — трезво поинтересовался Рустем.

Дир Сергеевич тоскливо заскулил.

— Ну этот не знает, но вы то знаете, что Аскольд не умеет шутить! Кто его знает, может, его там пытали, на Украине… мать, отец… он отомстит! Да делайте же что–нибудь!!!

— Что?! — крикнул майор, согласный делать.

И сразу стало ясно, что делать–то, собственно, нечего. Впалая грудь «наследника» вздымалась. Он переводил безумный взгляд со своих людей на опасное железное насекомое в небе, стукнул в отчаянии себя автоматом по ноге. Опять заскулил, дернулся к «перископу», обратно.

— Коля, Коля, Николаша, брат, братишка!

Дир Сергеевич на мгновение замер, глаза его вдруг остекленели, наполнились решимостью. Он снова перехватил «калашникова», задрал ствол в небо, выбежал на край «штабной» поляны и стал лупить короткими очередями в сторону надвигавшегося вертолета.

— Брат, братишка, Колька, я тоже тебя люблю! Я очень тебя люблю. — Из глаз его по красному лицу текли с разной скоростью две огромные слезы. — Я люблю тебя, брат, братишка, я люблю тебя!

Отчаянные действия Дира сразу дали результат, вертолет начал сильно забирать вправо.

— Испугался, забоялся, братишка! — срывающимся голосом заорал Дир, прыгая как придурочный на месте.

— Он хочет зайти из–за реки, — сказал Рустем и, подойдя к Диру, попытался отнять у него автомат, считая, что спектакль окончен. Но наткнулся на такой яростный отпор, что вынужден был с удивленной, извиняющейся улыбкой отступить.

— Надо всех разогнать оттуда! — крикнул майор.

Он припал к «перископу», в лагере царило стоячее недоумение. Звуки автоматных очередей доходили и собственным грохотом, и горным эхом к лагерю, так что беззаботным КВНщикам было ничего не понятно. В такой ситуации подлетающий боевой вертолет мог оказаться достаточным поводом для паники. Может быть, КВНщики и запаниковали, но никуда бежать не собирались.

Все «штабные» стали дурным хором орать им, мол, убирайтесь, уходите, разбегайтесь, но звуки человеческого голоса не умели так распространяться, как звуки выстрелов.

— Поехали туда! — первым сообразил майор. Это было, несомненно, лучшее решение: вертолету, чтобы полностью себя обезопасить, надо было совершить довольно приличный круг.

— Заводи! — крикнул Рустем, подбегая к машине.

За ним бросились несколько человек. На ходу они переваливались в кузов через низкий задний борт. Подпрыгивая задними колесами на диких камнях, как взбесившийся осел, джип понесся вниз, к реке.

Вертолет не собирался отказываться от своих намерений, он совершал вираж, показывая круглый, бледный блин на своем загривке, он заходил для атаки и смотрелся устрашающе и неумолимо. Особенно стало тревожно после того, как он отстрелил две отвлекающие тепловые ракеты. Это выглядело как последний вызов.

— Ты помнишь, где тут брод? — кричал майор Рустему, колотясь головой об обшивку.

Дир Сергеевич, Патолин, Бобер и боец Рустема подпрыгивали на четвереньках на грязном и жестком металле кузова.

— Для меня везде брод! — заявил свирепо Рустем, ворочая баранкой.

— Он приближается! — ткнул майор пальцем в ветровое стекло. В этот момент джип уже съехал в реку, естественно, сбрасывая скорость. Этим воспользовались Дир Сергеевич и боец Рустема, они поднялись на полусогнутых, неустойчивых ногах и стали стрелять в подлетающее с юга страшилище.