Москау
Шрифт:
Каждое столетие история бегает, словно белка в колесе.
Не дождавшись ответа, белобрысый тянет к уху эфунк и покидает кафе. Пауза прервана грузным человеком, подошедшим к нашему столу. Я поднимаю взгляд, и…
— Трапезничаем, братие? — с одышкой произносит толстяк в рясе Лесной Церкви. — Пейте чаёк, благословляю. Пусть Господь даст нам силушки победить немчуру поганую.
Ольга своим пожатием едва не ломает мне пальцы. Нет, ну на хер, я сейчас…
— Немчуру, батюшка? — задумчиво говорю я, глядя в потолок. — Так её в гарнизонах полтора человека осталось, прекрасно знаете, со своими воевать придётся. А кстати, как насчёт вашего Христоса — он же, по слухам, сказал «не убий»? И ни один человек не видел его благословляющим армию на штурм города. Вы случайно, богом не ошиблись? Попробуйте зелёную повязку на лоб — пророк Мохаммед вам очень бы даже подошёл.
«Лесник» хватает ртом воздух: как рыба, выброшенная на лёд.
Матерясь сквозь зубы, Ольга едва ли не за шкирку вытаскивает меня из кафе.
— Вы что, совсем охуели?! — шипит она. — Хотите мозги свои на стенке увидеть?
Мы почти дошли к «хорьху», когда из-за бетонного блока внезапно выходит бородатый шварцкопф, направляется к нам. Я кладу руку в карман, на рукоять «парабеллума».
— Всё в порядке, — улыбается партизан. — Вот пропуск, — протягивает он красную бумажку, — налепите на лобовое стекло и спокойно проезжайте блокпосты. Что-нибудь ещё?
Девушка едва ли не вырывает бумажку у него из рук и, не прощаясь, лезет в машину. Я удобно устраиваюсь рядом, одаривая сборище шварцкопфов демонической усмешкой.
…Только через час Ольга снижает скорость до сотни километров, до этого она гнала так, словно её преследовал воскресший фюрер. Прикусила губу, глаза источают молнии.
— Простите, — кротко говорю я. — Как-то вот не сдержался.
Она кивает, демонстрируя разочарование моим скотским поведением.
Мы проезжаем указатель с готическими буквами: «До Новгорода — 140 километров». Меня гложет загадочное предчувствие. Чем мы ближе, тем мне труднее дышать…
Архив рейхскомиссариата № 3
Досье F299 — «Музыканты»
«…Разобравшись с литературой, по мере освобождения Европы Министерство народного просвещения и пропаганды реформировало следующее важное направление — популярную музыку. Уже в 1947 году, идя навстречу чаяниям народа, оно запретило джаз как „музыку неполноценных рас“, изъяв из продажи все диски. Унтерменши Луи Армстронг и Леонид Утёсов были осуждены Народным трибуналом под председательством Фрейслера, депортированы в Африку. В 1959 году публикуется приказ: с целью повышения роли Великогермании в обществе исполнители обязаны записываться только на немецком языке. К сожалению, не все артисты оценили полезность этого нововведения. Французская певица Эдит Пиаф отказалась петь на хохдойче и совершила самоубийство, приняв яд. Джазовый оркестр Глена Миллера расформировали, а сам Глен Миллер бежал в Неваду и играл там впоследствии в баре — сугубо за еду. Однако, как общеизвестно, запретный плод сладок. Очень скоро всюду появились подпольные джазовые группы (ведь и мы знаем — всё запрещённое модно): в частности, британский The Beatles, исполнявший песни на местном языке. Нелегальные записи этого квартета широко расходились по всему миру, а сама группа скрывалась на квартирах у поклонников, переезжая из города в город. В 1971 году участники The Beatles были арестованы специальным отрядом гестапо в Манчестере. Основатели квартета Джон Леннон и Пол Маккартни получили по десять лет арбайтенлагера, а Джордж Харрис и Ринго Старр отделались публичным покаянием по ТВ. В 1964 году широкую огласку получил скандал с Элвисом Пресли, певец был отдан под суд. Согласно мнению прокуратуры, „будучи белым, он исполнял песни в негритянском стиле голосом негра“. Отбыв годичное заключение, Элвис вернулся на правильный путь, записав песню Alles in ordnung, Vater — посвящённую „великому отцу“ Алоизу Шикльгруберу. Не покладая рук Министерство народного просвещения популяризировало классическую музыку: в начальной школе ученики были обязаны как минимум три часа в неделю слушать шедевры Вагнера, любимого композитора фюрера. Симфонические оркестры соревновались друг с другом в исполнении его музыки, а поп-группы наперебой делали обработки вагнеровских произведений. Руссланду же предстояло изобрести собственный музыкальный стиль. Согласно указу Триумвирата № 22 от 15 мая 2005 года, никто не имел права класть музыку на свои тексты. Неделей позже рейхсминистр народного просвещения утвердил государственные стихи, прошедшие имперскую цензуру:
Я очень люблю тебя, А ты любишь меня. Как оно прекрасно, Вот такая любовь. Если ты меня покинешь, Я всё равно буду тебя любить. Я погибаю без тебя. И все цветы вокруг умирают. Любовь — это вообще нечто. Очень обалденное и вкусное. Горит огонь любви во мне, Моя восхитительная фроляйн.Сразу после начала концертов шварцкопфы распустили слух, будто эту песню сочинил пятилетний олигофрен, внук рейхсминистра народного просвещения. Это было опровергнуто самим Министерством: как известно, олигофрены поголовно подлежат депортации в Африку. В последующие годы все музыканты Москау и рейхскомиссариата Украина исполняли этот текст с лёгкими изменениями. Население не возражало — оно не понимало, что стихи одни и те же, поскольку и музыка, и внешность исполнителей были абсолютно идентичны. На эстраде появились мальчики и девочки, не отличимые друг от друга, одинаково одевающиеся и поющие одинаковыми голосами. Обезличивание поп-певцов, однако, необходимо, как уже указывалось, молодёжь не должна иметь кумиров. Были и те, кто пробовал петь свои песни, но они автоматически попадали под закон „Занятие подпольной музыкальной деятельностью“, а это означало от трёх месяцев ареста до пяти лет арбайтенлагера. Профессия поэтов-песенников отмерла за ненадобностью.
Под запрет попали любые элементы культуры семитов и ромаль.
Ромальские ансамбли ранее имели успех в Руссланде, поэтому пришлось устроить серию рейдов по ресторанам, где во время свадеб тайком крутили нелегальные записи. Руссландский же фольклор с бабушками в цветастых платках постепенно вытеснился „альпийскими музыкантами“: специалистами горлового пения и военными оркестрами, исполняющими бравурные марши. Люди приняли новых певцов и достаточно легко отвыкли от Армстронга и Утёсова: ведь чем проще, тем лучше. С удовольствием констатирую, что реформа музыки оказалась успешной».
Глава 5
Лили Марлен
Телефюрер нажал кнопку на столе, не отрывая взгляда от посетителя, человека в мундире майора вермахта, с чисто немецкой внешностью: светлые волосы, чуть оттопыренные уши, тонкий нос. Замок лязгнул, автоматически блокируя дверь. Да, если уж начальник зондеркоманды «Феникс», охраняющий телецентр, явился сюда сам, без предварительного извещения, значит, дело пахнет керосином. Немец вёл себя холодно, с отстранённым видом рассматривая кабинет. Коричневые обои, бежевые стулья для гостей, стол с электронным пультом, дозиметр на стене, на стоечке отдельно — корзинка с фруктами. «Они до сих пор корчат из себя расу господ, — с неприязнью подумал хозяин. — Глупое поведение, как у англичан в Индии. Увы, без их помощи мы не обойдёмся…»
— Я к вашим услугам, — со всей любезностью сказал телефюрер. — Что бы вы…
Он осёкся — не дослушав фразу, гость направил ему в лоб ствол «браунинга».
— Во избежание ненужных вопросов — моё имя вам ничего не скажет, — спокойно предупредил Павел. — Представлюсь: я агент гестапо, способный изменить свою внешность за пять минут. Каким образом — очень долго объяснять. Начальника охраны телецентра я видел издалека на выходе, и этого мне вполне достаточно. Только что он отбыл в Вевельсбург, а я взял на себя смелость явиться к вам. Верите ли, на телеканале чрезвычайно доверяют немцам, у меня и не подумали спросить электронный пропуск.
Телефюрер заскрипел зубами. Служебный пистолет был закреплён под столом, ему следовало чуточку склониться, и… но пожилой, обрюзгший человек в свежей белой рубашке и коричневом, словно в тон кабинета костюме явно не хотел играть в героя.
— Как я понимаю, вы шварцкопф? — Телефюрер судорожно пригладил залысины.
Павел поднял брови и расхохотался. Ствол сместился чуть ниже.
— О нет, я даже не сочувствующий. Я ненавижу шварцкопфов, как и вы. Меня привёл в ваш кабинет совсем другой вопрос. Один мой старый друг, в данный момент пирующий в чертогах Вальгаллы, на свою голову провёл некое увлекательное расследование. После ряда манипуляций в сфере компьютерной области его вдруг осенило откровение: правящий Триумвират говорит на встречах не сам, а синтезирует голоса давно умерших киноактёров. Будучи изрядно потрясён внезапным открытием, он сделал служебный запрос: кто отвечает за производство таких вещей? О, вы побледнели? Да-да, выяснилось, что плёнки с записями голосов кинозвёзд — собственность архива канала «Викинг»… а доступ к ним по неизвестной причине запрещён любому, кроме вас, уважаемый телефюрер. Но это ещё не всё. В здании телецентра арендует офис студия профессионального синтезирования, её владелец неизвестен, а юридический адрес зарегистрирован на квартиру глухой старушки… Думаю, мы оба знаем имя хозяина. Посему предлагаю вам сберечь время. Вы не будете старательно изображать шок, удивление и другие скучные вещи: ну, как это принято в подобных случаях. Более того, если вы рискнёте хоть немного соврать, я пристрелю вас в ту же минуту. Договорились?
Телефюреру потребовалось пять секунд, чтобы оценить ситуацию.
— Допустим, — процедил он сквозь зубы. — Что я могу сделать для вас?
— Да, в общем-то, всё, — просто ответил Павел, поигрывая браунингом. — Но сперва я хотел бы знать… Никакого Триумвирата ведь не было изначально, правда? Мираж для хомячков, тянущихся к сильной власти. Откройтесь, кто придумал этот шикарный проект?
Ожидаемое им смятение длилось весьма недолго.
— Я сам и придумал, — бессильно сказал телефюрер. — И не вижу в моём решении ничего дурного. Двадцатилетняя Война обескровила страну, рейх лежал в руинах, города дымились, все известные военачальники были мертвы. А те, кто уцелел, боялись признаться, что смертельно устали от бесконечных сражений и желают спокойной жизни. По сути, космонавт Ганс-Ульрих Рудель изменил мир, он создал империю, управляющую разумом людей, — голубую мечту покойного фюрера. Стоит нажать кнопку на пульте, и сотни миллионов, как зомби, добровольно садятся после работы перед «ящиком», смотрят сериалы, развлекуху, кинобоевики… Он ничего не изобрёл: ведь в Древнем Риме толпа черни тоже управлялась системой «Хлеба и зрелищ!». Чем гладиаторские бои отличаются от нынешних телеигр? Разве что меньшим количеством крови, но мы придём и к этому — публика любит остренькое. Человек стал автоматически верить всему, что втюхивают по телевизору, воспринимать его как неизменную часть себя, сросся с «ящиком», как сиамский близнец. Это было легко. Мы выпустили в эфир официальное коммюнике, согласовав его с телеканалами других рейхскомиссариатов: «Сегодня утром власть в империи взяли Триумвираты, состоящие из честных сынов фатерланда», — и не потребовалось даже никого убеждать. Военные устали умирать, а мирные жители обрадовались — больше не нужно каждый вечер сломя голову бежать в бомбоубежище. Они поверили беспрекословно, потому что хотели верить. Вас возмущает, что Триумвират оказался выдумкой? Извините, но вы долгие годы прекраснейшим образом понимали, что фюрер мёртв, однако спокойно читали в газетах указы с его факсимиле: и вас это не удивляло. Я скажу вам больше, в Совете Жрецов тоже заседают сугубо виртуальные персонажи. Да только ли там? Это двадцать первый век, мой мальчик, мир представляет собой сплетённое проводами медийное пространство… и управлять им легко, используя кнопки пульта от телевизора.
Павел качнул головой — как китайский болванчик.
— Так, значит, всё попросту фикция? — глядя на телефюрера покрасневшими глазами, уточнил он. — Это телевидение выпускает законы, штампует министров, отправляет вермахт на Урал воевать со шварцкопфами, а на самом деле — ничего не существует? Мы подчиняемся пустому пространству, нами повелевает воздух, он же создаёт зарплаты, должности и прочее счастье для народа? Фантастика… Как же я раньше не догадался? В Руссланде большинству населения до такой степени плевать на власть, что, когда она исчезла, никто и не заметил. А вот пропади завтра телевидение… Всё будет по-другому.
— Безусловно, — с осторожностью улыбнулся телефюрер. — Телеканалы — истинные инкубаторы душ. Вы только представьте — что случится, если не будет телевидения? Планета погрузится в каменный век. Мы разжёвываем — как готовить, как чистить зубы, как соблазнить девушку, мы растим целые поколения: мы создаём иллюзию, мы дарим мечту. Пусть она призрачна — в чём сыр-бор? Разве кто-то, кроме шварцкопфов, недоволен нашим правлением? И кауф-хофы, и рестораны, и кинотеатры — всегда переполнены. Людям нравится такой стиль жизни — не думать о завтрашнем дне. Это куда лучше, чем холод, хлебные пайки и печки-«буржуйки» многолетней гражданской войны. Проще отключить гражданам мозг, и мы прекрасно справляемся с этой задачей. Ведь так?