Московиада
Шрифт:
И я перемещаюсь домой, Ваше Достоинство. Существует такая страна, где живут Ваши подданные. Понимаю, Вам, рожденному где-то в тропической Африке на вилле «Украина», привыкшему к Испаниям и Швейцариям,
Если бы в свое время Кто-то, Кто Раздает Географию, посоветовался со мной, то сейчас все выглядело бы иначе. Но Он разместил нашу страну именно там, где Ему захотелось. Спасибо и на том. И что сделал нас мягкими и вяловатыми, терпеливыми, ленивыми, добрыми, что сделал нас равнодушными, завистливыми, доверчивыми, сделал хитрыми, трусливыми, сварливыми, сделал небрежными, покорными, певучими — спасибо Ему, могло быть и хуже. Девушек дал нам красивых. И некрасивых тоже дал. Поэтов непонятных, а священников косноязычных.
Иногда нам снится Европа. Мы приходим ночью на берег Дуная. Что-то такое припоминается: теплые моря, мраморные стены, горячие камни, ветви южных растений, одинокие башни. Но долго это не держится.
Вот такой он в большинстве своем есть, Ваш народ. Другого, Ваша Милость, не имеем — ни Вы, ни я. Когда-нибудь он и Вас, и меня полюбит. А пока что ездит в жестких московских вагонах — темный, серый, медлительный. И что с ним будет дальше — не знаю. Но очень хотел бы знать.
Потому что сегодня я не убегаю, а возвращаюсь. Злой, пустой, к тому же с пулей в башке. На хрен я кому-нибудь нужен? Тоже не знаю. Знаю только, что теперь почти все мы такие. И остается нам самая убедительная из надежд, заповеданная славными предками: как-то оно да будет. Главное — дожить до завтра. Дотянуть до станции Киев. И не слететь к чертовой матери с этой полки, на которой заканчиваю свое неудачное кругосветное путешествие.
Февраль — апрель 1992 г., Фельдафинг