Московские каникулы
Шрифт:
Б о р и с. Вы уже кончили репетицию?
Ж е н я (с досадой). Даже не начинали. Твой милый Костя еще вчера после обеда укатил в Загорск и до сих пор не вернулся.
Б о р и с. В Загорск? Чего он там не видел?
Ж е н я. Ты что, Бережного не знаешь? Еще какой-нибудь трюк решил выкинуть на прощанье… Вроде своих полетов на планере. Захотел поехать — и поехал. А репетицию сорвал.
Б о р и с. Ну и обойдемся без этого номера. Другие есть.
Ж е н я. Он мне, что ли, нужен? Ангелочек просила изобразить. Пусть, говорит, наши выпускники
Б о р и с. Больше выпускникам делать нечего.
Ж е н я (внезапно). Слушай, Боб, а зачем им уносить образ этого хвальбушки Бережного? Пусть они лучше твой унесут! Я уверена, с тобой у нас куда лучше получится!
Б о р и с (испуганно). Ты что?! Я в драмкружке только на занавесе стоял!
Ж е н я. Ничего, талант, бывает, внезапно открывается. Давай попробуем. (Пылко.) О мой Ромео!
Б о р и с. О моя Женька…
Ж е н я (вздохнув). Господи, какие вы, мальчишки, все обыденные, заземленные… Без поэзии, без полета, без мечты…
Б о р и с. Это ты брось! В последнее время я только и делаю, что мечтаю.
Ж е н я. О чем?
Б о р и с. О том, чтоб мы скорей свои аттестаты получили!
Ж е н я. А я уверена — мы еще не раз будем вспоминать с умилением школьные годы… Как лучшие годы жизни!
Б о р и с. Вспоминать — согласен. Только до умиления нам еще ой-ой! Забыла, что ли, про вступительные? А в твой МИМО конкурс — будь здоров!
Ж е н я. Почему в мой? В наш!
Б о р и с. Точно. В наш. Ничего себе экзамены придумали — сочинение, язык да история с географией! Закачаешься. Я уже и забыл, с чем ее едят, географию…
Ж е н я. Вспомнишь. И чего ты раскаркался? Пусть завтра бой, зато сегодня — праздник! Улыбнись сейчас же, мой Ромео!
Б о р и с. На сколько зубиков? Вот я ему сейчас выдам, этому Ромео! (Через открытое окно достает из комнаты телефон, ставит на перила веранды, набирает номер. В трубку.) Алло! Инна Сергеевна! Здравствуйте. Ага, Борис… Спасибо. Я вас тоже поздравляю. И не говорите, отмучились. Мы с Женей в МИМО. Ну эти самые, международные отношения… Куда мне в дипломаты… Если еще поступлю… Дипкурьером буду, почту развозить, и на том спасибо. Костя, конечно, в театральный? В ГИК? Ясно, ему сам бог велел… Между прочим, он уже вернулся? Ах, завтракает? Так вот, как наестся досыта, пулей пусть ко мне! Если не хочет погибнуть насильственной, притом мучительной смертью. Он знает зачем — репетировать. Спать? Поступит в институт — тогда отоспится. До свиданья. (Кладет трубку.) Сейчас явится как миленький.
Ж е н я. Должна вам заметить, товарищ Глебов, что высказывались вы о вашем будущем институте без должного уважения.
Б о р и с. Путаете, товарищ Румянцева. Это я о себе так — самокритично.
Ж е н я. Самокритика без причины — признак дурачины.
Б о р и с. Кончай воспитывать. Пошли лучше искупаемся.
Ж е н я. Так ведь Бережной придет.
Б о р и с. Тоже верно.
С
Т и м у р. Привет, ребята!
Б о р и с. Здоров, ученый муж.
Т и м у р. Уже ученый, но еще не муж. Времени не было. А Костя где? Его мать сказала — сюда направился.
Ж е н я. Сами ждем.
Б о р и с (Тимуру). А тебе он зачем?
Т и м у р. Есть идея выпить.
Б о р и с. С утра-то?
Ж е н я (Тимуру). У тебя бывали идеи получше. Дождись вечера — поднесут.
Т и м у р. Выпить на выпускном вечере — это нормально. А мне надоела нормальная, размеренная жизнь! Хватит! Должны же мы отметить окончание школы чем-нибудь этаким, а-ля черт побери!
Ж е н я. Странно слышать подобные речи от золотого медалиста Тимура Калитина.
Т и м у р. И что я золотой медалист — мне тоже надоело!
Б о р и с. Уже? Тогда махнулись аттестатами не глядя?
Т и м у р. Ну, был я отличником все эти годы… Виноват я, что ли, что у меня в голове запоминающее устройство хорошее? Так у кибера какого-нибудь оно еще лучше. А его люди создали, которые сами теперь по многим параметрам ему в подметки не годятся. Так что по нынешним временам память — еще не самое большое достоинство.
Ж е н я. Не прибедняйся. Твое запоминающее устройство тебе еще в университете пригодится.
Б о р и с. Точно. А вот мне без него — хана. (Внезапно, с легким испугом.) Женька, мама идет!
Поспешно входит Г а л и н а П е т р о в н а.
Г а л и н а П е т р о в н а. Здравствуйте, мальчики!
Ребята кланяются.
Женя, твой утопленник явился!
Ж е н я. Опять? Где он?
Г а л и н а П е т р о в н а. Вон, с букетом. Я вперед вырвалась, чтоб предупредить.
Ж е н я. Что ж ты не позвонила?
Г а л и н а П е т р о в н а (Борису). У вас телефон не отвечает.
Б о р и с. Черт! Я молоточек не освободил… (Достает из днища телефона кусочек картона.)
Ж е н я (матери). Зачем ты его сюда?
Г а л и н а П е т р о в н а. Скорей отделаемся. А то он и в школу на вечер собирается!
В калитке появляется Л ю т и к о в. Он в костюме и шляпе, с букетом в руках.
Входите, входите, товарищ, Лютиков!
Л ю т и к о в. Благодарю. (К ребятам.) Лютиков Валерий Савельевич.
Б о р и с. Очень приятно.
Т и м у р. В высшей степени.
Л ю т и к о в. Вы, наверно, в газетах читали… Был поглощен безжалостной водной стихией, проще говоря — утонул. И возвращен к жизни исключительно героическими руками Евгении Андреевны.