Московские каникулы

Кузнецов Андрей

Ж е н я. Перед тобой, например?

К о с т я. Вот со мной ты иногда бываешь самой собою. Так как не питаешь иллюзий по поводу моего к тебе отношения.

Ж е н я. Могу я это считать объяснением в ненависти?

К о с т я. Слишком много чести. Просто вижу тебя насквозь и даже глубже.

Ж е н я. Тогда не перейдем ли все-таки к объяснению в любви? В последний раз спрашиваю.

К о с т я. Зачем? Все равно никто эту муру в выпускной вечер слушать не станет.

Ж е н я. Шекспир — мура?!

К о с т я. А то

нет? Подумаешь, проблема — родители враждуют, возражают против брака! Кто сейчас на это внимание обращает? И вообще вся эта их пламенная любовь — мимо жизни.

Ж е н я (насмешливо). Ну, ясно. А жизнь — это загадка… Кто в хоккей выиграет — «Спартак» или ЦСКА.

К о с т я. Почему? Есть и другие, не менее трепетные.

Ж е н я. К примеру?

К о с т я. Да хоть такая — как к своему месту в жизни протолкаться!

Ж е н я. В институт?

К о с т я. А если не в институт? Если понять себя сначала?

Ж е н я. Чем же ты такой непонятный?

К о с т я. Я, ты, Борька — каждый. Вот Борька — ты его в МИМО тащишь, а он врачом быть мечтал!

Ж е н я (переводя разговор). Ну ладно, ты не веришь в человеческую цельность, не любишь ее…

К о с т я. Цельнометалличность не люблю! Ты ведь тоже учила по биологии, сколько в человеке молекул ДНК запихнуто. И у каждой — свой код. А вот думаешь, что любой человек одним и тем же ключиком открывается!

Ж е н я. Совсем я так не думаю. Но и не собираюсь судить о людях на молекулярном уровне. У меня будет совсем другая специальность. Я буду иметь дело не с молекулами, а с характерами людей, с их душами.

К о с т я. Тогда это не мне, а тебе в Загорск поехать надо было. Хотя женщин там в духовные пастыри не принимают… И все-таки съезди, увидишь много любопытного.

Ж е н я. Слушай, а ведь ты не только из любопытства туда ездил!

К о с т я. Угадала.

Ж е н я. А зачем?

К о с т я. Хотел узнать, верят ли они в бога.

Ж е н я. Тебе это зачем?

К о с т я. Считаю — каждый должен верить в бога, которому молится.

Ж е н я. Ну и как там — верят?

К о с т я. Тоже разные людишки есть. Которые верят, а которые как ты.

Ж е н я. Это какие же там как я?

К о с т я. Которые только в одного бога веруют — в свое личное светлое будущее. И готовы за него бороться с исключительной, со всепобеждающей энергией.

Ж е н я. А тебе светлое будущее ни к чему?

К о с т я. Личное?

Ж е н я. И ты уверен, что правильно меня классифицировал?

К о с т я. Боюсь, что да.

Ж е н я. Боишься? Чего тебе-то бояться?

К о с т я. Ладно, мимо. Ты девица деловая, я вполне признаю твои выдающиеся достоинства…

Ж е н я. Вот спасибо!

К о с т я. Признаю, хоть и не одобряю. Однако — живи. Сосуществовали мы с тобой в одном классе, пусть и не всегда мирно… А уж в масштабе страны

как-нибудь уместимся.

Ж е н я. Не знаю. Я от тебя никогда не скрывала, что мне не очень симпатичны люди, озабоченные только одним — как бы перед другими покрасоваться. Неважно чем, но лишь бы выделиться поэффектней — участием в фильме или полетами на планере, модными нарядами или стычками с учителями, просто злоязычием… Таких я активно не приемлю, ты это знаешь. Так что советую тебе впредь мне по дороге не попадаться.

К о с т я. А ведь ты грозишь — всерьез…

Ж е н я. По-моему, и ты не очень шутил. Ладно, замнем пока. Все-таки хорошо, что мы с тобой сегодня в последний раз любезностями обмениваемся. Надоел ты мне, братец. Гуляй.

С улицы входит Т о н я. Высокая, крепкая, загорелая.

Т о н я. Жека, мама зовет. Портниха прибыла.

Ж е н я. Бегу. (Идет, затем останавливается.) Ты веришь в бога?

Т о н я (с недоумением). В какого еще бога?

Ж е н я. Каждый должен верить в бога, которому молится. (Уходит.)

Т о н я. Чего это с ней?

К о с т я. Увы… Не одобряет мое решение поступить в духовную семинарию.

Т о н я. Приветик! Экзамены выдержал нормально, а после них чокнулся?

К о с т я. Да, с тобой о высоких материях не очень-то поразговариваешь…

Т о н я. Где уж нам уж…

К о с т я. Тонька, а почему ты в Инфизкульт не идешь?

Т о н я. Считаешь, у меня, кроме мускулов, вакуум? Математику, между прочим, у меня сдувал.

К о с т я. Не у Тимура же одолжаться.

Т о н я. Мог и сам тянуть. Голова не хуже, чем у других.

К о с т я. Похвалила?

Т о н я. Дело прошлое, Бережок… Хочешь выскажусь?

К о с т я. Формулируй.

Т о н я. Разболтанный ты парень, вот в чем твоя беда. Разбрасываешься почем зря: и кино, и театр, и планеризм тебе подавай… То за бионику хватался, то за астрономию… Целый месяц испанский долбил — тоже бросил. А наш век, между прочим, век узкой специализации. Усек?

К о с т я. За век я лучше тебя понимаю. Давай за себя скажи.

Т о н я. А что мне за себя? Я вся на виду.

К о с т я. Ой ли? Зачем сюда притопала?

Т о н я. Галина Петровна просила Женьку позвать.

К о с т я. Позвала. Чего ждешь?

Т о н я. С тобой философствую.

К о с т я. На окна зачем глазом косишь?

Тоня молчит.

Борька дожует — выйдет. Только он думает, что его несравненная Женечка еще здесь. (Пауза.) Учти, Тонна, от меня в сердечных делах ничего не скроешь.