Московские легенды. По заветной дороге российской истории
Шрифт:
За последним домом квартала — старинная Срединка(или Серединка) — площадь между проспектом Мира и бывшей 2-й Мещанской, переименованной в 1966 году в улицу Гиляровского (известный репортер и мемуарист в молодые годы жил несколько лет на этой улице). Сейчас она заставлена современными торговыми павильонами, вокруг — современные многоэтажные дома, и лишь церковь Филиппа митрополита Московского осталась от старых времен. О Серединке пушкинской эпохи пишет в своих воспоминаниях «Из прошлого Москвы» Д. И. Никифоров, дополняя несколькими деталями ее тогдашний вид: «В юности моей жил я некоторое время на 1-й Мещанской, на так называемой „Серединке“, где есть небольшая площадка и на ней колодезь для пойла извозщичьих лошадей. На этой площадке
Отсюда начиналась та часть 1-й Мещанской улицы, которая называлась «Крест»или «У Креста».Это название объединило собой и саму улицу, и прилегающую к ней местность.
Происхождение этого названия связано действительно с большим дубовым крестом, установленным здесь в XVII веке и простоявшим до 1936 года. Событие, связанное с его установкой, — памятная страница истории России и Москвы.
Святой Филипп митрополит Московский, во имя которого построена церковь на Серединке, один из святых покровителей московских, жил во времена царствования Ивана Грозного. Митрополит Филипп (до принятия монашества Федор Степанович Колычев) происходил из знатного боярского рода. Его отец занимал важные должности при дворе великого князя Московского Василия III, отца Ивана Грозного. На высокое положение при дворе московского государя мог рассчитывать и его сын. Но тот избрал иной жизненный путь: в тридцать лет он оставил мирскую жизнь, ушел в Соловецкий монастырь, прошел суровое послушание, постригся в монахи и впоследствии стал игуменом этого монастыря. По всей Руси Филипп пользовался славой праведника.
Я. П. Турыгин. Митрополит Филипп и Иван Грозный. Картина ХIХ в.
В 1566 году в страшное время разгула опричнины царь Иван Грозный вызвал его с Соловков в Москву и повелел принять должность главы Русской церкви — московского митрополита. Царю нужно было, чтобы это место занимал известный, почитаемый в народе человек, который своим авторитетом освящал бы его, царя, политику. Филипп ответил ему: «Повинуюсь твоей воле, но умири мою совесть: да не будет опричнины! Всякое царство разделенное (имеется в виду разделение Иваном Грозным жителей России на „опричнину“ и „земщину“. — В. М.) запустеет, по слову Господа, не могу благословлять тебя, видя скорбь отечества». Иван Грозный был разгневан, но затем «гнев свой отложил» и поставил новые условия: он будет выслушивать советы митрополита по государственным делам, но чтобы тот «в опричнину и в царский домовой обиход не вступался».
Филипп вынужден был согласиться. Но при торжественном возведении в сан первосвятителя Русской церкви он произнес Слово, в котором публично провозгласил, при каких условиях правления царя он может его поддерживать:
«О благочестивый царь! Богом сотворенное вместилище благой веры, поскольку большей сподобился ты благодати, постольку и должен Ему воздать.
Бог просит от нас благотворений: не одной лишь благой беседы, но и приношения благих дел. Поставленный над людьми, высоты ради земного твоего царствия, будь кроток к требующим твоей помощи, памятуя высшую над тобой державу горней власти. Отверзай уши твои к нищете страждущей, да и сам обрящешь слух Божий к твоим прошениям, ибо каковы мы бываем к нашим клевретам, таковым обрящем к себе и своего Владыку. Как всегда бодрствует кормчий, так и царский многоочитый ум должен твердо содержать правила доброго закона, иссушая потоки беззакония, да не погрязнет в волнах неправды корабль всемерныя жизни. Принимай хотящих советовать тебе благое, а не домогающихся только ласкательств, ибо одни радеют воистину о пользе, другие же заботятся только об угождении власти.
Паче всякой власти царствия земного украшает царя венец благочестия; славно показывать силу свою супостатам, покорным же — человеколюбие и, побеждая врагов силой оружия, невооруженною любовью быть побежденным от своих. Не возбранять согрешающим есть только грех, ибо если кто и живет законно, но прилепляется к беззаконным, тот бывает осужден от Бога, как соучастник в злых делах; почитай творящих добро и запрещай делающих зло; твердо и непоколебимо стой за православную веру, отрясая гнилые еретические учения, чтобы содержать то, чему научили нас апостолы, и что передали нам божественные отцы.
Так подобает тебе мудрствовать и к той же истине руководить подчиненных тебе людей, не почитая ничего выше и богоугоднее сей царственной заботы».
На несколько месяцев казни и бесчинства опричников в Москве прекратились, затем все пошло по-прежнему.
Митрополит в беседах с глазу на глаз и прилюдно увещевал царя остановить беззаконные и жестокие расправы, ходатайствовал за опальных. Об одной из таких увещевательныхречей сохранился рассказ современника.
Однажды, в воскресный день, во время обедни, в Успенский собор явился царь в сопровождении множества опричников и бояр. Все они были одеты в шутовскую одежду, имитирующую монашескую: в черные ризы, на головах — высокие шлыки. Иван Грозный подошел к Филиппу и остановился возле него, ожидая благословения. Но митрополит стоял, смотря на образ Спасителя, будто не заметил царя. Тогда кто-то из бояр сказал:
— Владыко, это же государь! Благослови его.
Митрополит Филипп. Клеймо житийной иконы
Филипп посмотрел на царя и проговорил:
— В сем виде, в сем одеянии странном не узнаю царя православного, не узнаю и в делах царства… О государь! мы здесь приносим жертвы бескровные Богу, а за алтарем льется невинная кровь христианская. С тех пор как солнце сияет на небе, не видано, не слыхано, чтобы цари благочестивые возмущали собственную державу столь ужасно! В самых неверных, языческих царствах есть закон и правда, есть милосердие к людям, а в России нет их! Достояние и жизнь граждан не имеют защиты. Везде грабежи, везде убийства. И совершаются именем царским! Ты высок на троне, но есть Всевышний — Судия наш и твой. Как предстанешь на суд Его? Обагренный кровию невинных, оглушаемый воплем их муки, ибо самые камни под ногами твоими вопиют о мести?! Государь, вещаю яко пастырь душ.
Царь в гневе закричал на него:
— Филипп, ужели думаешь переменить волю нашу? Не лучше ли быть тебе одних с нами мыслей?
— Боюся Бога единого, — отвечал митрополит. — Где же вера моя, если буду молчать?
Иван Грозный ударил жезлом о каменный пол и сказал, как рассказывает современник, «голосом страшным»:
— Чернец! Доселе я излишне щадил вас, мятежников, отныне буду таким, каковым вы меня нарицаете! — И с этими словами вышел из собора.
Народ московский, который наполнял храм, все это видел и слышал.
Лишенный возможности говорить с царем, Филипп посылал Ивану Грозному письма-грамоты, в которых уговаривал его опомниться. Письма митрополита не сохранились. Царь в гневе говорил о них, что это пустые, ничего не значащие бумажки, а чтобы унизить автора, называл их «филькиными грамотами» —и уничтожал. Но Филипп продолжал посылать свои грамоты царю.
В конце концов Иван Грозный обвинил Филиппа в «измене», в чем он обычно обвинял свои жертвы, и повелел произвести следствие о «злых умыслах» митрополита. Монахи Соловецкого монастыря под пытками дали требуемые от них клеветнические показания на своего игумена.
8 ноября 1568 года митрополит Филипп служил в Успенском соборе Божественную литургию. Вдруг в собор толпой ворвались опричники. Ими предводительствовал молодой боярин любимец царя Алексей Басманов, который развернул свиток, и удивленный народ услышал, что митрополит лишен сана. Опричники сорвали с Филиппа митрополичье облачение, погнали из храма метлами, на улице посадили в простые дровни (что было для митрополита большим унижением), отвезли в Богоявленский монастырь и заперли в темницу. Царь казнил нескольких родственников митрополита, голову одного из казненных принесли ему в тюрьму. Затем Филипп был увезен из Москвы в дальний тверской монастырь Отрочь, а год спустя Иван Грозный послал туда Малюту Скуратова, и царский опричник задушил Филиппа.