Московские легенды. По заветной дороге российской истории
Шрифт:
Основное внимание в Набилковском коммерческом училище уделялось преподаванию математики, химии, физики, специальным предметам — коммерческой корреспонденции и бухгалтерии. В то же время достаточно основательно изучались русская литература, история, немецкий и французский языки, был ряд факультативных курсов: английский язык, работа на пишущей машинке и другие. Училище обладало замечательной химической и физической лабораторией и обширной библиотекой.
При Набилковском училище оставался собственно приют, называемый пансионом, с бесплатным содержанием и обучением, но одновременно оно функционировало как обычная школа, в которой за установленную плату могли учиться все желающие.
Преподавали в училище высококвалифицированные педагоги, имевшие университетское образование и труды по своей специальности, большинство из них придерживалось либерально-социалистических взглядов.
Ученики Набилковского
Форму училища составляли, как записано в уставе училища, «полукафтан(мундир) из черного сукна, гимназического покроя, однобортный, не доходящий до колен, застегивающийся на 9 посеребренных пуговиц, с четырьмя такими же пуговицами сзади, по концам карманных клапанов; воротник скошенный светло-фиолетового сукна и обшлага прямые одного сукна с мундиром, у обшлагов, где разрез, по две малые пуговицы; верхние края обшлагов и клапанов окружены светло-фиолетовою выпушкой. Шаровары черного сукна со светло-фиолетовой выпушкой. Пальточерного сукна, двубортное, гимназического покроя, пуговицы к нему такие же, как и на мундире; петлицы на воротнике светло-фиолетового сукна с пуговицею. Фуражкачерного сукна, со светло-фиолетовым суконным околышем, со светло-фиолетовой выпушкою вокруг тульи; на околыше, над козырьком, жестяной посеребренный знак, состоящий из лавровых листьев, между коими помещены металлические прописные буквы „Н. К. У.“ (Набилковское коммерческое училище). Сверх того дозволяется носить в зимнее время: башлыкиз верблюжьего сукна, без галуна».
В 1902 году в Набилковское коммерческое училище был принят на казенный кошт одиннадцатилетний мальчик Александр Феоктистович Родин — будущий известный педагог и москвовед. До этого он уже побывал в двух приютах, испытал все тяготы горькой приютской жизни, и его приятно поразила общая атмосфера училища.
«Я был поражен различием режима в пансионе с режимом в приюте, — пишет А. Ф. Родин в своих воспоминаниях „Из минувшего“. — Да, и здесь, в пансионе, строились в ряды, когда шли в столовую, — но как? — шумно, с болтовней, толкая друг друга, за столом — веселые разговоры, смех. Воспитатели останавливали лишь тех, кто слишком „расходился“. В распоряжении ребят были лапта, мячи, во дворе — каток, снежные горы, в здании — шахматы, разные игры. Священник не приходил к нам разъяснять текст Евангелия, читаемого в ближайшее воскресенье в церкви, как это было в приюте, нас не водили ко всенощной в субботу, а вместо этого по субботам учителя проводили беседы с показом туманных картин преимущественно на географические, исторические и естественнонаучные темы».
Наряду с отсутствием казарменных порядков в училище поощрялось развитие самостоятельных занятий: рисование, литературные сочинения, любительские спектакли.
А. Ф. Родин в 3–4 классе издавал рукописный журнал «Звездочка», для которого писали стихи и прозу, делали рисунки его одноклассники. Помещалась хроника школьной жизни такого рода: «Целую неделю стояла оттепель — это было самое буйное время для набилковцев, так как тотчас же после уроков начиналась целая серия сражений снежками».
Общее направление журнала было, как тогда говорили, «прогрессивное». Один из одноклассников Родина откликнулся на смерть А. П. Чехова стихотворением, которое начиналось такими строками:
Где же ты, обличитель-поэт? Что ж молчит твоя грозная лира? Обличитель наш умер, его уже нет, Не придет обличать пошлость мира.Наивная детская революционность в 1905 году выплеснулась в революционные действия.
Старшеклассники организовали Училищный совет для защиты прав учащихся, который добивался отмены наказаний, отмены обязательного посещения церкви, а также признание своего права проводить ученические собрания и сходки без разрешения директора.
Год спустя «волнения» в Набилковском училище уже были забыты, органы ученического самоуправления ликвидировались. Но несколько человек, входивших в ученический комитет, членом которого был и Родин, ушли в подполье. Они связались с подпольным «Социал-демократическим союзом учащихся средних учебных заведений Москвы», чтобы вести «революционную работу» под его руководством. Родин тогда записывает в дневнике, что он обрел цель жизни, и эта цель — революционная работа.
Однако познакомившись ближе с деятельностью Союза, с его членами, он испытал горькое разочарование. Руководители Союза погрязли в личных партийных дрязгах, вместо товарищеских отношений там царила иерархия, высшие с надменностью относились к низшим, требовали слепого повиновения, на все вопросы руководители отвечали пропагандистскими клише, обнаруживая полное невежество в философии, теории и истории социализма.
Родин начинает отходить от «Социал-демократического союза учащихся», обнаруживается, что не он один испытывает неудовлетворенность такой «работой».
Революция 1905 года разбудила умы, поставила вопросы, но не дала на них ответов, предоставив каждому искать их самостоятельно. Особенно остро и мучительно мировоззренческие вопросы решались в учащейся среде — старшеклассниками и студентами.
Русская учащаяся молодежь имела давнюю традицию молодежных мировоззренческих кружков. «В те годы, — пишет Родин в воспоминаниях, — не только в Москве и Петербурге, но и в провинции возникали самообразовательные кружки учащихся старших классов средней школы. Они собирались на частных квартирах. Кружки, как общее правило, были недолговечны. Зря уходило время на выработку устава, программы, на споры о формулировках цели, задач и т. п.
Такое объединение организовал и я, но это был не кружок с уставом и прочими атрибутами. Пусть, думал я, это будут просто вечеринки, не связанные одна с другой какой-либо одной темой. Будет устроитель, который раза два в месяц организует вечеринку, приглашает людей, не обязательно все время одних и тех же, и он же, этот устроитель, предлагает темы для бесед».
Перед глазами автора воспоминаний, когда он задумывал создание своей «Вечеринки», вставала популярная и любимая в интеллигентско-демократической среде картина В. Е. Маковского с одноименным названием, изображающая народническую вечеринку 1870-х годов у чайного стола.
Осенью 1908 года начались родинские «Вечеринки». Они проводились и в Набилковском училище, и на квартирах участников. На первой присутствовали семь человек, на следующую пришли двадцать.
В. Е. Маковский. Вечеринка. 1875–1897 гг.
Форма «вечеринки», избранная Родиным для самообразовательного кружка, оказалась удачной, ее собрания продолжались пять лет — срок для подобных кружков невероятный, обычно они распадались через несколько месяцев, редко-редко протягивали год. «Вечеринку», кроме набилковцев, стали посещать их друзья и знакомые, в основном это были учащиеся разных средних и высших учебных заведений, разных специальностей — гуманитарии, техники, естественники, математики, музыканты, литераторы, молодые поэты, тогда начинающие, но уже печатающиеся: Надежда Львова, Тихон Чурилин, Петр Зайцев. Почти на каждом заседании бывали гости, кто-то, появившись раз, больше не появлялся, кто-то приходил изредка. Но сложилась постоянная группа из 25–30 человек, которые посещали «Вечеринку» весь период ее существования. Придя на «Вечеринку» 16–18-летними юношами и девушками, они прошли вместе путь взросления и ко времени последних ее заседаний уже были людьми с окончательно сложившимся мировоззрением. На заседаниях «Вечеринки» обсуждались разные темы, но когда просматриваешь их в хронологическом порядке, то очень наглядно предстает процесс развития духовных поисков кружковцев, и при всей на первый взгляд случайности тем выстраивается непрямой, но последовательный путь развития их мировоззрения.
Участники «Вечеринки». Фотография 1913–1914 гг. В центре А. Ф. Родин. В том же ряду, вторая справа от него Е. Б. Улинская, ставшая через несколько лет женой А. Ф. Родина.
Обычно собрание строилось так: заранее выбиралась тема беседы, волновавшая членов кружка, кто-то делал доклад, затем шло обсуждение и обмен мнениями. Вот некоторые из этих тем: «Самоубийство», «Что дала революция литературе?», «Генрих Ибсен. „Бранд“», «А. П. Чехов. (Литературно-музыкальная программа)», «Социализм и индивидуализм», «Оскар Уайльд», «Смерть и бессмертие», «Христос», «Антропоцентризм», «О современной молодежи. (Обсуждение статьи А. С. Изгоева „Об интеллигентной молодежи“, напечатанной в сборнике „Вехи“)», «Религиозные искания», «Гамлет и Дон-Кихот», «Что такое прогресс?», «Иван Карамазов», «Оправдание государства», «О нелепости жизни», «Радость жизни», «О теософии», «Свобода воли», «Об искусстве. (Искусство — рычаг прогресса, или — долой искусство!)», «Вл. Соловьев и социализм», «О ценности любви», «А. С. Пушкин. „Моцарт и Сальери“», «Что такое призвание?», «О Короленко», «Спор западников и славянофилов о назначении России», «Ф. Достоевский. „Бесы“», «Прагматизм», «Материализм и нравственность», «Подвиг и подвижничество. (Филипп — митрополит Московский и Серафим Саровский)».