Московские слова, словечки и крылатые выражения
Шрифт:
Уже само название колокольни — не официальное, а народное — Иван Великий — определяло ее место и значение в сознании москвича и всякого русского человека. Она была символом Москвы и тем самым — России.
Бытовал неизвестно кем и когда объявленный запрет возводить в Москве здания выше Ивана Великого. Когда в 1723 году молния ударила в шпиль построенной светлейшим князем А. Д. Меньшиковым церкви Михаила Архангела на Чистых прудах, более известной под названием Меньшикова Башня, и подожгла ее, то в Москве объясняли пожар как кару строителю церкви за то, что возвел свою церковь выше главной московской колокольни.
В 1812 году Наполеон приказал взорвать колокольню. Взрывом была разрушена пристройка, взрывной волной сорвало колокола, но сама колокольня уцелела. В этом москвичи видели счастливый знак, и когда в 1813 году вновь зазвонили колокола на Ивановской колокольне, то в Москве был праздник: звон Ивана Великого возвещал возрождение Москвы.
Ивана Великого изобразил М. Ю. Лермонтов в стихотворении «Два великана» как символ России, противопоставленный Наполеону:
В шапке золота Старый русский великан Поджидал к себе другого Из далеких чуждых стран.Как уже говорилось, в XV веке Ивановская колокольня служила также сторожевой башней, и с нее воинские дозоры наблюдали за всеми дорогами, ведущими к городу. С течением времени, с ростом Москвы и удалением застав эту роль колокольня утратила. Зато приобрела новую, может быть, не менее значительную.
В своей замечательной книге «Седая старина Москвы», изданной в 1897 году, поэт, романист и большой знаток простонародной России И. К. Кондратьев писал: «Почти всякий, приезжающий в Москву, считает непременным долгом прежде всего побывать в Кремле, взойти на колокольню Ивана Великого…»
Вот это обязательное — «взойти на колокольню Ивана Великого» — в течение двухсот пятидесяти лет москвичам и всем приезжающим в Москву предоставляло возможность увидеть общую панораму города.
Москва, увиденная с Ивана Великого, и чувства, вызванные этим видом, отразились в самом известном стихотворении о Москве — стихотворении Ф. Н. Глинки «Москва»:
Город чудный, город древний, Ты вместил в свои концы И посады, и деревни, И палаты, и дворцы. Опоясан лентой пашен, Весь пестреешь ты в садах; Сколько храмов, сколько башен На семи твоих холмах!.. На твоих церквах старинных Вырастают дерева; Глаз не схватит улиц длинных… Это матушка-Москва!.. Процветай же славой вечной, Город храмов и палат! Град срединный, град сердечный, Коренной России град!Еще Н. М. Карамзин, составляя для императрицы Марии Федоровны программу осмотра Москвы, писал: «В самом городе, без сомнения, лучший вид из Кремля, с колокольни Ивана Великого».
На высоте Ивана Великого юный Лермонтов постиг великую тайну Москвы, тайну ее прелести, тайну ее власти над нами, тайну нашей любви к ней; он понял, что у Москвы есть душа. Ученическое сочинение, написанное им в школе гвардейских подпрапорщиков, заключает в себе отнюдь не ученические, а глубокие, самостоятельные мысли.
В начале сочинения Лермонтова «Панорама Москвы» говорится о Москве и об Иване Великом:
«Кто никогда не был на вершине Ивана Великого, кому никогда не случалось окинуть одним взглядом всю нашу древнюю столицу с конца в конец, кто ни разу не любовался этою величественной, почти необозримой панорамой, тот не имеет понятия о Москве…»
Стихотворение Александра Полежаева «Иван Великий», написанное почти в то же время (на год раньше), что и лермонтовская «Панорама Москвы», замечательно передает восторженно-душевное отношение, с которым москвичи 1830-х годов относились к Ивану Великому, а также говорит об исторических событиях, воспоминания о которых они связывали с ним.
ИВАН ВЕЛИКИЙ
Опять она, опять Москва! Редеет зыбкий пар тумана, И засияла голова И крест Великого Ивана! Вот он — огромный Бриарей, Отважно спорящий с громами, Но друг народа и царей С своими ста колоколами! Его набат и тихий звон Всегда приятны патриоту; Не в первый раз, спасая трон, Он влек злодея к эшафоту! И вас, Реншильд и Шлиппенбах, Встречал привет его громовый, Когда с улыбкой на устах, Влачились гордо вы в цепях За колесницею Петровой! Дела высокие славян, Прекрасный век Семирамиды, Герои Альпов и Тавриды — Он был ваш верный Оссиан, Звучней, чем Игорев Баян. И он, супруг твой, Жозефина, Железной волей и рукой, На векового исполина Взирал с невольною тоской! Москва под игом супостата, И ночь, и бунт, и Кремль в огне — Нередко нового сармата Смущали в грустной тишине. Еще свободы ярой клики Таила русская земля; Но грозен был Иван Великий Среди безмолвного Кремля… И где ж, когда в скрижаль отчизны Не вписан доблестный Иван? Всегда, везде без укоризны Он русской правды алкоран! Люблю его в войне и мире, Люблю в обычной простоте И в пышной пламенной порфире, Во всей волшебной красоте… Один крестьянин полудикий Недаром вымолвил в слезах: «Велик Господь на небесах, Велик в Москве Иван Великий!» Итак, хвала тебе, хвала, Живи, цвети, Иван Кремлевский, И, утешая слух московский, Гуди во все колокола!..К Ивану Великому имеет прямое отношение московская поговорка «во всю ивановскую».
Смысл этого старинного выражения, широко употребляемого и в современном русском языке, известен всем и не вызывает никакого сомнения. Оно обозначает, что действие, о котором идет речь, производится с особой лихостью, в полную силу, в полный размах.
Именно в таком значении употреблено оно в повести Николая Васильевича Гоголя «Нос»:
«— А, черт возьми! — сказал Ковалев. — Эй, извозчик, вези прямо к обер-полицмейстеру!
Ковалев сел в дрожки и только покрикивал извозчику: „Валяй во всю ивановскую!“»
У Федора Михайловича Достоевского в «Скверном анекдоте»: «Музыканты: две скрипки, флейта и контрабас, всего четыре человека… во всю ивановскую допиливали последнюю фигуру кадрили».
В романе Дмитрия Васильевича Григоровича «Два генерала»: «Пастух… спал мертвецки и храпел во всю ивановскую».
Даже по немногим примерам видно, что это выражение — универсально, может сочетаться со множеством самых разных глаголов и поэтому фактически выступает в роли своеобразной грамматической усилительной частицы. При такой роли выражение «во всю ивановскую» лишилось конкретного значения и, естественно, с течением времени забылось его происхождение и первоначальное содержание.
Но наступает время, когда возникает потребность узнать забытое и объяснить непонятное. То же произошло и с выражением «во всю ивановскую».
Существует несколько версий объяснения этого выражения.
Наиболее распространенное связывает его с Ивановской площадью Московского Кремля, где в XVII веке сосредоточились государственные учреждения: приказы, судейские службы, канцелярии различных ведомств. Поэтому она была одним из самых бойких и многолюдных мест Москвы, сюда стекались челобитчики — и московские, и со всей Руси. Тут же, на площади, была палатка, в которой специально назначенные подьячие писали просителям челобитные, составляли различные юридические акты: продажные, заемные и тому подобные. Причем эти документы имели надпись — «писаны на Ивановской площади», что служило лишним удостоверением их подлинности.