Московские слова, словечки и крылатые выражения
Шрифт:
Эта поговорка отметила важнейший эпизод Отечественной войны 1812 года — моральный перелом в ее ходе: от обороны к наступлению.
Насколько велико было народное доверие к Кутузову, говорит тот факт, что народ оправдывал оставление им Москвы. В сентябре 1812 года, когда французы находились в Москве, поэт И. А. Кованько написал стихотворение «Солдатская песня», тогда же оно было напечатано, и что особенно важно — ее действительно запели. Начиналась песня такой строфой:
Хоть Москва в руках французов, Это, братцы, не беда! — Наш фельдмаршал, князь Кутузов ИхЗа нами Москва!
«За нами Москва!» Эти слова вот уже два века звучат как последний аргумент, после которого не может быть никакого отступления, никакого компромисса. В них заключено и то, непередаваемое словами, но понимаемое сердцем отношение к Москве, о котором сказал Пушкин:
Москва! как много в этом слове Для сердца русского слилось, Как много в нем отозвалось.Впервые слова «За нами Москва!» прозвучали на Бородинском поле 26 августа 1812 года около полудня, когда на левом фланге сражения у Семеновских редутов был смертельно ранен Багратион, а в войске наступило замешательство, и Кутузов послал туда корпус генерала Дохтурова — старого воина суворовской выучки. «Коли он где станет, — вспоминал о нем солдат-ветеран, — надобно туда команду с рычагами посылать, а так его не сковырнешь… Стойкий был человек, веселый такой и добрый. Старый служака, еще с Суворовым ходил…»
Участник Бородинского сражения Ф. Н. Глинка в своих воспоминаниях рассказывает о появлении Дохтурова на левом фланге:
«В пожар и смятение левого крыла въехал человек на усталой лошади, в поношенном генеральском мундире, с звездами на груди, росту небольшого, но сложенный плотно, с чисто русскою физиономиею. Он не показывал порывов храбрости блестящей, посреди смертей и ужасов, окруженный семьею своих адъютантов, разъезжал спокойно, как добрый помещик между работающими поселянами; с заботливостию дельного человека он искал толку в кровавой сумятице местного боя. Это был Д. С. Дохтуров.
В пылу самого сражения Дохтуров получил от Кутузова начерченную карандашом записку: „Держаться до последней крайности“. Между тем под ним убило одну лошадь, ранило другую. Он все разъезжал спокойно, говоря солдатам про Москву, про отечество, и таким образом, под неслыханным огнем Бородинским, даже, как мы видели, некоторое время в одном из каре своих, пробыл он 11 часов».
Федор Глинка запомнил точные слова Дохтурова, с которыми он обращался к солдатам:
— За нами Москва! Умирать всем, но ни шагу назад!
Эти слова были услышаны и подхвачены всеми, потому что Дохтуров высказал то, что чувствовали все. Многие участники Бородинского сражения в своих воспоминаниях пишут, что в тот день они особенно остро почувствовали, что сражаются за Москву.
И знаменательно, что этот боевой призыв лег в замысел М. Ю. Лермонтова написать стихотворение о Бородинском сражении. В 1830 году он написал романтическую элегию «Поле Бородина»:
Шумела буря до рассвета; Я, голову подняв с лафета Товарищу сказал: «Брат, слушай песню непогоды: Она дика, как песнь свободы».И в этом стихотворении были строки:
И вождь сказал перед полками: «Ребята, не Москва ль за нами? Умремте ж под Москвой!»Видимо, эти слова были самым ярким впечатлением мальчика из того, что он узнал о Бородине. А услышать их он мог от живого свидетеля, участника сражения, своего двоюродного дяди Афанасия Алексеевича Столыпина, со своей ротой гвардейской артиллерии отбивавшего атаки французов на левом фланге.
Семь лет спустя Лермонтов вернулся к теме Бородина. Фактически он написал новое стихотворение, от прежнего остались только строки с обращением командира к солдатам. Но теперь их произносит не романтический безликий «вождь», а реальный русский полковник, «слуга царю, отец солдатам». В его устах слова о Москве звучат проще, суровее, со спокойной решимостью исполнить долг. Так же отвечают и солдаты. Поэт переменил и название стихотворения на более простое — «Бородино».
В 1941 году, когда немецкие войска подошли к Москве, призыв «Москва за нами!» вновь прозвучал как главный лозунг, как клятва. Москвичи читали его на плакатах, на страницах газет. В речи на параде 7 ноября 1941 года на Красной площади Сталин обратился к исторической памяти народа: «Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков — Александра Невского, Дмитрия Донского, Кузьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова!» Но еще до его выступления народ жадно перечитывал книги о своем прошлом, в нем искал поддержку для укрепления духа. В ноябре 1941 года Г. К. Жуков возил с собой по фронтам книгу об Отечественной войне 1812 года — роман Л. Н. Толстого «Война и мир».
В середине ноября Красная Армия остановила продвижение немцев к Москве. Из напечатанного в самой читаемой тогда газете «Красная звезда» очерка фронтового корреспондента А. Кривицкого читатели узнали о героическом и неравном бое 16 ноября под разъездом Дубосеково на Волоколамском шоссе, в котором 28 солдат-пехотинцев, сражаясь против танковой колонны фашистов, погибли, но задержали ее наступление. В очерке были приведены слова политрука Василия Клочкова, которые он сказал бойцам: «Велика Россия, а отступать некуда. Позади Москва!» В ту осень они сразу стали крылатыми, их повторяли и на фронте, и в осажденной Москве, и в сибирских дивизиях, эшелонами прибывавших на московские вокзалы, они заставляли мобилизоваться и поверить в свои силы.
Сам себя сжег француз
Историки до сих пор, уже почти двести лет, спорят о том, кто сжег Москву в 1812 году — французы или русские.
Воспоминания очевидцев и документы позволяют восстановить точную фактическую картину событий. Но эта картина столь сложна и противоречива, что дает возможность обвинить в пожаре и ту и другую сторону в зависимости от политических задач и симпатий говорящего или пишущего.
Пожары в городе начались с первого дня вступления французов в Москву. Так как они приняли массовый характер, Наполеон не мог не обратить на них внимания. Он объявляет виновниками пожаров русских агентов-диверсантов, которых оставил в городе московский генерал-губернатор Ф. В. Ростопчин. По городу расклеиваются приказы французского командования о борьбе с поджигателями.
Французский офицер Ц. Ложье записал в своем дневнике: «В городе постоянно вспыхивают пожары, и теперь ясно, что причины их не случайны. Много схваченных на месте преступления поджигателей было представлено на суд особой военной комиссии. Их показания собраны, от них добились признаний, и на основании этого составлены ноты (официальные заявления. — В.М.), предназначающиеся для осведомления Европы. Выясняется, что поджигатели действовали по приказу Ростопчина». Всех поджигателей расстреливали, а их трупы, как объясняет Ложье, привязанные к столбам на перекрестках или к деревьям на бульварах, выставляли «в назидание».