Московские сумерки
Шрифт:
Наряд солдат приказал Чантурия убираться. Он не стал суетиться и показывать удостоверение. Оставаться на площади было незачем.
– 23 —
Воскресенье, 9 апреля 1989 года,
9 часов утра,
Тбилисское управление милиции
Чантурия не виделся с Ираклием Униани с тех пор, как они вместе учились в Тбилисском университете, в одной группе. За годы учебы они подружились. С той поры утекло немало воды, и он не был уверен, что узнает Униани, а тот его.
– Ну и ну! Смотрите-ка, кто это там крадется, словно кот? Да это же Серго Чантурия! Приехал шевелить нас, Серго? На подкрепление нам, беспомощным слабакам, защищать горбачевскую армию от грузинского народа?
– Он встал, вышел из-за стола, крепко пожал Чантурия руку и расцеловал в обе щеки.
– Рад видеть тебя, Серго, – сказал он. – Что там в КГБ думают о наших делах?
– Я здесь не по линии Комитета, Ираклий, – ответил Чантурия. – Просто приехал в отпуск.
– По твоим глазам можно понять, что ты уже достаточно отдохнул, Серго. Что, нанюхался этой «черемухи»? Эти гады, конечно же, не сознаются, что применили ее.
«Черемухой» называли в армии слезоточивый газ «сиэн», от него у Серго полопались в глазах кровеносные сосуды.
– Этой ночью я был на проспекте. Ты же знаешь, моя мать живет рядом с ним.
– Волнение не давало тебе покоя, и ты не мог уснуть, не так ли? Хорошо еще, что тебе не разбили черепушку. До сих пор нам неизвестно, сколько людей погибло. Не меньше двенадцати. По слухам, конечно же, гораздо больше: рассказывают, что убито человек сто пятьдесят, что кололи штыками даже беременных женщин. Все это обычная трепотня. Что за работенка у нас, Серго! Между прочим, мои люди говорят, что какой-то грузинский капитан КГБ приказал им ночью встать между толпой и войсками. В местном управлении госбезопасности об этом ничего не знают. Там утверждают, будто это доказывает, что все события – дело рук провокаторов. Все они русские и, между нами говоря, не из тех, кто расстроится из-за нескольких убитых грузин. Ну а теперь, когда я тебя увидел, начинаю кое-что понимать. Разве я не прав?
– Ираклий, сделай одолжение, давай прекратим этот разговор.
Униани пристально взглянул на Серго. Потом потянулся и, ухватив рукав куртки Чантурия, поднес его к самому носу и понюхал.
– Смой эту дрянь с одежды.
– На ней все еще видна кровь? – спросил Чантурия, припомнив женщину, которой он помог.
– Нет. А тебя что, ранили?
– Да нет, запачкался в чужой крови.
– Я имел в виду газ. Тебе не стоит ходить с его следами.
– А также и со следами крови. Униани горестно кивнул головой:
– Ну, ладно. Как хорошо снова встретиться с тобой, Серго. Хочешь чаю?
– Я тоже рад повидать тебя, Ираклий. Они сели в мягкие кресла в углу кабинета.
– Жить здесь, похоже, приятнее, чем в Москве, – заметил Чантурия, оглядывая кабинет.
– Надеюсь! По крайней мере, за площадь Дзержинского у нас голова не болит. Или, вернее, не болела до прошлой ночи. Русские сволочи!
Секретарша принесла чай, они уселись на солнышке и вспоминали студенческие дни, пока Униани не спросил:
– Ты же пришел сюда не с жалобой на то, что тебя отравили газом на улице, а?
– Конечно кет. Я пришел кое-что узнать.
– А-а, догадываюсь. Насчет вакансий в нашей республике?
– Я ищу человека. Вернее, нескольких людей.
– Похоже, это дело как раз в моей епархии. Кто тебе нужен? И часу не пройдет, как откопаю!
– К сожалению, я точно не знаю, кто мне нужен. Может, ты поможешь найти их. Только ничего не сообщай в КГБ.
Глаза у Униани только сверкнули:
– Правда?
– Совершенно серьезно.
– Звучит довольно забавно. Давай подробнее.
Тбилиси окружен невысокими крутыми горами, и сам город стоит на нескольких таких горах – на их вершинах и плоскогорьях. По одной из них, спускающейся к реке Куре, петляет дорога, упирающаяся на самом верху в чугунные ворота в каменной стене. Ворота сделаны в виде узорчатой решетки в старинном грузинском стиле. Верх стены утыкан острыми бутылочными осколками.
Перед воротами замерли старенькие «Жигули». Сидящие в ней двое просто одетых молодых грузин разглядывали план Тбилиси. Дорога на плане не была обозначена.
Какой-то молодой человек подошел к воротам с внутренней стороны и принялся разглядывать приехавших. Одет он был в темные спортивные хлопчатобумажные брюки свободного покроя и рубашку, сильно похожую на военную. Но оружия у него не было видно. Дорога позади него поворачивала куда-то вправо и исчезала из виду. Между воротами и второй каменной стеной тянулась ровная полоса коротко постриженной травы. Вдоль стены выстроились в ряд цветущие фруктовые деревья. Позади них виднелся большой белый особняк под красной черепичной крышей.
Человек по ту сторону ворот прокричал приезжим:
– Отправляйтесь назад, вниз! Здесь проезда нет!
– Нам нужна Военно-Грузинская дорога, – ответил Униани. – Мы правильно едем?
– Нет, неправильно. Возвращайтесь назад, там сделаете первый поворот направо.
Униани махнул рукой и стал разворачиваться.
– Вот это место, – сказал он Чантурия. – Не знаю, здесь ли нужный тебе человек, но если он в Грузии и из мафии, то в этом доме сидит тот, кто знает его. Знает про него все.
– Кто такой?
– Тамаз Броладзе. Будь осторожен, не упоминай без нужды его имя.
– Никогда раньше не слышал о нем.
– Потому что люди остерегаются говорить о нем. Надеюсь, о Шеварднадзе тебе приходилось слышать?
– Ты имеешь в виду министра иностранных дел?
– Когда Шеварднадзе возглавлял партию в Грузии, Серго, он поклялся уничтожить мафию. На него совершили по меньшей мере три покушения. Доказать, кто это сделал, было невозможно. Мы взяли одного из террористов, а потом его нашли в камере мертвым: сердечный приступ. Теперь Шеварднадзе в Москве, а Броладзе как жил, так и живет здесь, – Ираклий показал в сторону ворот.