Московский апокалипсис
Шрифт:
– Когда же они отправятся на Неглинную за справками?
– В этом нет нужды. Большой Жак лично явился сюда вместе с Мортирой. В парадном мундире, такой представительный… Его хорошо проинструктировали: увидел меня и виду не подал, что мы знакомы!
– Вот как! Морис никуда не едет! Как же я смогу попасть в кабинет графа?
– Там уже что-то назревает. Через пять минут я снова выйду и разнюхаю. Сиди здесь!
Действительно, как оказалось, Мортира Макаровна зря времени не теряла. Княгиня подкралась к комнате графского камердинера и быстро вернулась.
– Иди! Там весь этаж ходуном ходит, ему сейчас не до тебя!
С пистолетом в одной руке и ключом в другой Ахлестышев бесшумно подкрался к двери в кабинет. Прислушался. В нижней гостиной жандарм говорил товарищу:
– Какая женщина, о боже! Чертяке Морису всегда везёт. А ты сиди тут и завидуй…
Ключ провернулся в замке без звука. Пётр проскользнул внутрь, запер за собой – и сразу же увидел доклад. Пачка мелованных листов, сшитых красными шёлковыми нитями, лежала на бюро. Сверху было написано:
“Аналитическая записка полковника штаба графа Луи д’Полестеля. Рассуждение о вариантах развития осенне-зимней компании Великой армии в 1812-1813 годах”.
Бегло пробежав глазами все пять страниц, Ахлестышев нашёл в конце предложения автора. Полестель считал необходимым немедленно выступить из Москвы на Юхнов. Оттуда свернуть в территории, не разорённые войной, выйти к Смоленску и Вильно, где и зимовать. К концу октября создать операционную линию по реке Двине так, чтобы её левый фланг опирался на Ригу, а правый на Смоленск. Расположить на этой линии все наличные силы. Включить в них фланговые корпуса: Макдональда, Сен-Сира и Удино с севера, Ренье и Шварценберга с юга. Зимой провести усиленную мобилизацию в Италии, Пьемонте, герцогстве Варшавском и государствах Рейнского союза. Призвать по всей Франции конскриптов [63] по сроку 1813 года. И с окончанием весенней распутицы идти походом на Петербург.
63
Конскрипт – рекрут, призывник французской армии.
Под заключительными словами Полестеля другой рукой было приписано:
“Согласен с выводами графа. Надо немедленно уходить, пока не началась распутица. Начальник Главного штаба маршал Бертье”.
А ещё ниже стояло:
“Оба мнения ошибочны, ибо опираются на ошибочное толкование фактов. Приказываю ждать сообщение от баронессы фон Цастров. Это сейчас самое важное.
Н.”
Резолюция Наполеона! Даже будучи статским, Ахлестышев понимал ценность сведений, пришедших ему в руки. Кто же такая баронесса фон Цастров, если от её сообщений зависят решения императора? Не та ли это женщина-агент, которую поляки хотели заслать в Петербург? Нужно было срочно доложить обо всём штабс-капитану Ельчанинову.
Вдруг из коридора послышался шорох, и кто-то взялся снаружи за дверную ручку. Пётр нырнул под письменный стол. Что за чертовщина? Камердинер уже вырвался из объятий восьмипудовой девушки? Слишком рано! Партизан затаил дыхание. Неизвестный подёргал дверь и убедился, что она заперта. Сейчас он уйдёт, и можно будет вернуться к Ольге. Неожиданно раздался лязгающий звук – в скважину вставили ключ. Человек хочет войти внутрь! В маленькой комнате не укрыться. Ахлестышев отложил пистолет и нащупал в сапоге нож – приём, подсмотренный им у Саши-батыря. Если напасть неожиданно, можно убить даже замечательного фехтовальщика, каким будто бы является Морис. При большом везении… Можно затем попытаться незаметно покинуть дом. Бросив на погибель всех, кто останется: Ольгу, Мортиру, Тюфякиных. Что же делать?
Однако неизвестный не стал заглядывать в кабинет – Пётр услышал его удаляющиеся шаги. Уф… Выждав ещё три минуты, он подкрался к двери и попытался выйти. Не тут-то было! Ключ, вставленный снаружи, не давал отпереть замок изнутри. Каторжник перепробовал всё: выталкивал преграду своим ключом, совал в скважину ножницы, щипцы для снятия нагара… Его усилия оказались бесполезными. Он был заперт в доме, набитом жандармами, и не мог выбраться самостоятельно.
Началось трудное ожидание. Ольга скоро заметит, что дело неладно, и попробует освободить жениха. Но насколько это возможно? Ещё полчаса, и Морис вернётся на свой пост. Тогда Пётр влип: граф вечером обнаружит его в собственном кабинете. Как же спастись?
Через долгие двадцать минут в коридоре послышались знакомые лёгкие шаги – так ходит княгиня Шехонская. Лязгнул выдёргиваемый из скважины ключ, и Ольга сказала с напускным раздражением:
– Гаврила, придурок! Это ты сунул его в дверь?
– Так что, ваше сиятельство, господин Морис приказал мне приглядывать за кабинетом. Пока он, значит, тово…
– Чего “тово”?
– Ну, тово… горничную вашу новую испытывает.
– Дурья башка! Зачем же ты ключ в скважине оставил? Дверь ведь была заперта?
– Заперта, ваше сиятельство, я проверял.
– Ну и хорошо. А если кто чужой пойдёт, увидит ключ в замке, да и в кабинет заберётся? Чья будет в том вина?
– Ой!
– Вот тебе и “ой”! На, возьми и больше так не делай. Верни господину Морису. Он тебе ключ вручил для проверки, а не чтобы бросать его, где попало!
– Так точно, ваше сиятельство Ольга Владимировна. Я уж понял… Обмишурился, значит, моя вина. Вы бы тово…
– Чего опять “тово”? Не рассказывать об этом Морису?
– Да. А то он меня тово… Сердиты очень: чуть что не так, сразу в рыло…
– Ладно. Иди, принеси мне с кухни морсу, а я здесь за тебя покараулю.
– Спасибо, ваше сиятельство! Я мигом – одна нога здесь, другая там!
Послышались удаляющиеся шаги, и Ахлестышев быстро выбрался из западни. Едва он успел укрыться в будуаре, как снаружи раздался голос Мориса…
Ещё целый час каторжник проторчал у Ольги, дожидаясь возможности покинуть дом. Он понимал, что спасся чудом. Из-за глупого рвения одного дурака едва не погибла целая куча народа. И дело было бы провалено. Убить мало этого Гаврилу! Наконец камердинера отвлекли и подготовили партизану безопасный отход. Ольга проверила и дала знак: можно уходить!
Благополучно выскользнув на улицу, Пётр отправился на Козье болото. От волнения он не очень смотрел по сторонам. Вдруг на углу Большого и Малого Козихинских переулков ему бросились в глаза кареты с зашторенными окнами, под охраной жандарма. Укрытие резидента неподалёку! Не сбавляя шага, партизан свернул в сады и подкрался поближе. Так и есть! Во дворе нужного дома виднелась высокая шапка второго жандарма. Похоже, Егор Ипполитович попался. Что же делать?
Вдруг из двери во двор вылетел, как пушечное ядро, крепкий мужик в азяме, сбил жандарма с ног и бросился в кусты. Он нёсся, не разбирая дороги, прямо на Ахлестышева. Пётр узнал мужика – это был Васька, один из охранников Фигнера. Значит, Александр Самойлович тоже схвачен! Но раздумывать было некогда – за беглецом устремилась погоня.