Московский бенефис
Шрифт:
Неожиданно мне пришла в голову гениально простая мысль: прикинуться «шлангом». Очень удобное прикрытие для таких начинающих гадов, как я.
— Долго еще ехать? — спросил я, позевывая.
— Минут двадцать, — ответил Салливэн.
— Там, наверно, часок-другой пробудем. — вслух прикинул я. — Где-то полчаса на обратную дорогу — итого округлим до трех… Хотел домой заехать, не успеваю… В четыре у нас летучка начинается. Мать волноваться будет. Я ей сказал, что обедать приду.
— А вы позвоните из машины, — предложил Салливэн, вытаскивая свой сотовый телефончик.
Вообще-то именно этого я и добивался, но то, что Салливэн прямо-таки предугадал мое желание, меня насторожило. Надо было выдержать паузу. Тем более
Наконец Салливэн сделал правый поворот, и «Вольво» зашуршал своими шинами куда-то в направлении Апрелевки. При всем моем уважении к всесо… всероссийской фирме, производящей грампластинки, я догадывался, что везут меня явно не туда. Мы пересекли Киевскую железную дорогу. Теперь, как мне показалось, Салливэн намыливался в Голицыно. Но потом он вдруг свернул на какую-то пыльную щебеночную дорожку и подъехал к бетонному заборчику, возбудившему во мне ностальгические воспоминания… Нет, это была не наша «закрытая деревня», но какая-то очень похожая. Здесь, правда, не имелось вэвэшного караула, пугавшего народ своими «сферами» и бронежилетами IV класса, но были солидные мальчики в камуфляже, которые пригласили нас выйти из машины, открыли капот, багажник, поглядели сиденья, сумки, повертели в руках мой зонт… В принципе, на этом мое путешествие к доктору могло и закончиться, если бы ребятки были чуть-чуть повнимательнее. Они все же не сумели углядеть небольшой щелочки в ручке зонта и не стали цепляться ногтями за ее краешек. Стоило им додуматься до этого — и они увидели бы, как из щелочки на свет божий рождается спусковой крючок револьвера. После этого оставалось только отвинтить коническую гайку на верхушке зонта и застрелить его владельца. Не знаю, как мне удалось спокойно проследить за манипуляциями этих малограмотных оболтусов, но я понял, что таких спецов в личную охрану лучше не нанимать. Гораздо дольше, чем зонт, ребята рассматривали диктофон, даже понажимали на все кнопки: перемотку, запись, воспроизведение. Был момент, когда я просто пожалел, что в диктофоне не было мины мгновенного действия. Может быть, в охране конторы появилось бы несколько вакансий, на которые пришли бы более достойные люди.
Когда все ощупывания были завершены, мальчики посмотрели наши документы и разрешили въехать.
— Вам еще не страшно? — спросил Салливэн с явной издевочкой.
— Охрана как охрана… — ответил я, пожав плечами. — Наверно, раньше ЦК сторожили…
Это я им польстил. Таких разгильдяев даже к райкомам не приставляли.
Утенок Дональд притормозил около ограды из трехметровых железных пик и оштукатуренных кирпичных столбов с цементными шарами наверху. У калитки нас встретили два вежливых, но очень больших мальчика в камуфляжках с закатанными рукавами. К поясам мальчиков были подвешены наручники, дубинки и какие-то кобуры. В принципе, это могли быть и газовые пистолеты, но, как мне показалось, для безопасности господина Белогорского этого было бы явно недостаточно. Поэтому стоило все-таки рассчитывать на боевые.
Салливэна они почтительно приветствовали, на меня поглядели с некоторым недоверием, но когда Утенок сказал по-русски сакраментальную фразу: «Это со мной», беспрепятственно пропустили — пусть это идет.
Домишко у Вадима Николаевича был так себе. Супротив дворца Чудо-юда он смотрелся маломощно. Нечто вроде двухэтажной дачки, чуть-чуть стилизованной под готический замок. Обсаженная туями аллейка вела от ворот прямо к въезду в подземный гараж, а правее гаража было крыльцо с ажурными чугунными перилами. Направо от аллеи, за туями, просматривался небольшой, втрое меньше нашего
— Я здесь, Дон, — сказали со стороны бассейна.
По выложенной битумными плитками дорожке — на мрамор Вадик еще не заработал — мы с Утенком дошли до бассейна, где в шезлонге полулежал несколько растолстевший и чуточку постаревший герой-экстрасенс, спасший ныне покойного Айрапета Аветисяна. Узнать его было вполне возможно.
— Привет, — Салливэн пожал руку Вадиму Николаевичу, а затем представил меня: — Мой коллега, господин Николай Коротков.
— Очень приятно, — снисходительно протянул мне пальчики экстрасенс. — Вы не из газеты «Завтра»?
— Нет, — ответил я с наивозможнейшей, наискромнейшей, наиподобострастнейшей улыбочкой, — я даже не из «Сегодня», я — из «Бреда наяву».
— Как? — переспросил Белогорский, комично выпучив глаза. — Это серьезно? Есть такая газета?
— Вот, пожалуйста, — я вытащил из сумки сегодняшний номер газеты, которым меня снабдили в редакции вместе с удостоверением. Для вящей убедительности одну из заметок об НЛО редактор дал под фамилией «Н. Коротков».
Белогорский посмотрел газетку, прочел на последней странице тираж — 10 000 экземпляров, и, зевнув, сказал:
— Я вас должен огорчить, юноша. Свою рекламу «ARZT» вам не доверит. Мы не даем рекламу в изданиях тиражом менее 50 тысяч. К тому же у вас тут столько всякой ахинеи понаписано… Ваша заметка, правда, приятное исключение. Тут все по документам, по крайней мере, можно проверить, откуда и что вы брали.
Мне стало немножко стыдно, потому что я как-то не удосужился прочесть, что же там моим именем подписали. Пришлось сделать умное лицо и сказать:
— Вы знаете, Вадим Николаевич, я вовсе не собирался предлагать вам платную рекламу. Просто приятно было бы заполучить к себе на полосу знаменитость.
— Ну уж, — самодовольно поскромничал Белогорский. — Я не жажду шумной известности. Знаете ли, ко мне на прием и так записываются за месяц. У меня, к сожалению, не так много толковых помощников, а бестолковых я вообще не держу. Поэтому за день мы можем обследовать и продиагностировать не более пятидесяти человек. При этом все наиболее сложные случаи мои ассистенты направляют ко мне. Я очень сильно устаю, у меня явный перерасход биоэнергии. Вот и сейчас, как видите, приходится восстанавливаться. А на сеансы экстрасенсорного лечения энергии расходуется примерно втрое больше, чем на диагностику. А если вы прибавите мне еще десять тысяч пациентов, то я, пожалуй, сам загнусь.
Он постучал по виску указательным пальцем правой руки, и я увидел на этом пальце перстень с минусом… Вот те крест — еще минуту назад его там не было! Но даже не это было самое интересное.
Минус на перстне был не выпуклый, а вогнутый. То есть вовсе не тот, что по записям Будулая был увезен в Спитак башенным стрелком Аветисяном, а тот, который должен был находиться в Гудермесе, у гражданина Мугуева Бимболата… Или дед Бахмаченко что-то перепутал по старости, или у господина Белогорского находилось ДВА перстня!
ВИЗИТ ПРОДОЛЖАЕТСЯ
Впрочем, покамест я видел только один. То, что старый Будулай вполне мог перепутать выпуклый минус с вогнутым, мне казалось очень даже допустимым. Все-таки у него в тетрадке были только адреса, а кто какой перстень куда повез, он мог забыть.
В общем, разевать роток пока не следовало, да и пялиться на перстень — тоже. Гражданин Белогорский, он же Вайсберг, мог оказаться очень догадливым, особенно если уже кое-что понимал в перстеньках. Надо было продолжать гнуть свою линию…