Московский клуб
Шрифт:
После посещения архива Чарли точно знал, что отцу известно о завещании Ленина гораздо больше, чем он утверждал.
— Слушай, ты бы не мог заехать к Ховансонам и попросить их позаботиться о Пири? Они уже присматривали за ним раньше. Они его любят.
— Его все любят. Тебе что-нибудь принести? Книги, журналы, еще что-нибудь?
— Да нет, не надо. Одна из медсестер, высокая такая, дала мне «Пипл». Ты когда-нибудь читал этот журнал? Знаешь, он очень интересен.
— Я читаю его каждый день в очереди в супермаркете.
— Слушай,
— Да?
— Чарли… Я надеюсь, ты не спрашивал Уинтропа о том, о чем ты говорил тогда со мной?
Стоун не знал, что ответить. Он не привык врать отцу. Но сейчас главным было не расстраивать старика.
— Нет. Я ни о чем его не спрашивал, — произнес он наконец.
— Знаешь, ведь тогда, начав этот разговор, ты застал меня врасплох.
Чарли понимающе кивнул.
— Я, конечно, знал о том, о чем ты меня тогда спрашивал. Об этом говорили во время слушаний.
Стоун только кивнул, не желая давить на отца.
— Та поездка в Россию… из-за которой все это произошло… Я всегда говорил тебе, что это была обыкновенная официальная поездка с целью уточнения кое-каких фактов в нашем посольстве в Москве.
— А была какая-нибудь другая причина?
— Да. Одолжение Уинтропу. Он не смог тогда получить визу.
— Одолжение? — произнося это слово, Чарли почувствовал, что оно прозвучало несколько зловеще.
— Уинтроп очень много хорошего сделал для меня. Он пригласил меня работать в Белом доме, он выбрал меня из сотни других американских историков. Я не мог ему отказать.
— А чего он от тебя хотел?
— Он попросил, чтобы я встретился в России с одной женщиной, настоящей красавицей.
— С той самой, с которой тебя сфотографировали в московском метро? А для чего ты должен был с ней встретиться?
— Сущая ерунда. Я только должен был встретиться с ней тайком и передать ей документ, который Уинтроп спрятал под рамкой своей фотографии. То есть это он сказал, что это просто фотокарточка, но я уверен, что это не так. Иначе с чего бы он так нервничал. Я решил, что он хотел тайком передать этой женщине записку, потому что он не захотел воспользоваться дипломатической сумкой. Ведь для этого надо было бы обращаться к агенту американской разведслужбы. Я даже предположить не мог, что за моей встречей с той женщиной будут следить.
— Ты думаешь, она была советским агентом?
Отец нахмурился.
— Нет, она не была никаким агентом.
— А почему ты так уверен?
Элфрид Стоун долго молчал, глядя в темный экран телевизора, затем сказал:
— Сначала я думал, что она любовница Лемана, что он помогает ей выехать из страны.
— А потом?
Отец пожал плечами.
— Тебе известно, что Сталин умер 5 марта 1953 года. Где-то за неделю до этого Уинтроп попросил меня съездить в Москву. Я прибыл в Россию через три дня после смерти Сталина.
— Ты считаешь, что документ был каким-то образом связан с этим событием?
— Думаю, да… Впрочем, нет, я в этом просто уверен, — почти прошептал отец. — И все же… Я не захотел впутывать в это дело Лемана.
— Защищая его, ты получил пятую статью.
— Он сказал, что сделает все возможное, чтобы приговор был как можно мягче.
— Но из-за всей этой истории у тебя вся жизнь пошла вверх тормашками.
Элфрид беспомощным взглядом обвел палату.
— Не мог же я ответить предательством на его доверие.
Сигналы, поступающие с видеомонитора, резко участились.
Чарли почувствовал, что готов взорваться, закричать во все горло: «Да знаешь ли ты, как подло он предал тебя?!»
— Я часто жалел, что не женился еще раз, — тихо произнес отец. — Маргарет умерла так рано… Ты был еще так мал.
Чарли не знал, что сказать. Он сидел, разглядывая бежевый пол. Через несколько минут он услышал, что звуковые сигналы стали реже: Элфрид заснул.
Какое-то время Чарли сидел неподвижно, размышляя, почему отец принял предательство Лемана так спокойно. И в какой же мере он знал правду обо всем этом деле.
Послышался шум: в двери стоял доктор. Он рассматривал график состояния пациента. Это был невысокий молодой человек с лысеющей головой. В руках у него была доска для письма.
— Вы сын мистера Стоуна?
— Да.
— Я доктор Касс. Вы позволите задать вам пару вопросов?
— Конечно.
— Скажите, пожалуйста, были ли в вашей семье случаи сердечных заболеваний? Вам известно, почему умерли родители вашего отца?
— Кажется, от сердечного удара.
— Ваш отец принимал какие-нибудь лекарства?
— Если и принимал, то я ничего об этом не знал.
— В последние дни у него были какие-нибудь стрессы?
Чарли очень хотелось сказать, что последние сорок лет жизни этого человека — один сплошной стресс, но он лишь ответил:
— Я не знаю, но думаю, что да.
Врач быстро подошел к кровати, тронул Элфрида Стоуна за плечо и сказал:
— Извините, что пришлось вас разбудить, мистер Стоун. Как ваше самочувствие?
— Если вам в самом деле хочется знать, то больше всего я хочу сейчас спать, — ответил отец.
— Мы только послушаем ваш моторчик, — успокоил его доктор Касс, откидывая край одеяла и приставляя к груди старика стетоскоп. Послушав, он пробормотал: — Ну что ж, звучит неплохо, совсем неплохо.
— Очевидно, лучше, чем чувствует, — парировал Элфрид и поискал глазами Чарли. — Знаешь, стоит только задремать, они обязательно сразу разбудят, — со слабой улыбкой пожаловался он. — У них просто какой-то нюх на спящих пациентов.
Через несколько минут он опять спал. Чарли постоял у окна, наблюдая с высоты двенадцатого этажа за непрерывным потоком машин, затем тихонько всунул руки в рукава пальто, но вдруг передумал уходить и еще долго сидел рядом со спящим отцом.