Московский оружейник
Шрифт:
– Но я никогда не притязал на её любовь, – пылко сказал Рюрик. – Если она любит меня, то любит по своей воле. Я всего один раз говорил с благородным герцогом, и тогда он пришёл ко мне, чтобы закалить шпагу. Если вы женитесь на госпоже, то пожалуйста; а если вы ищете помощи в своём деле, то ищите её у того, кто имеет в этом власть.
– Вы ошибаетесь, сударь, – горячо сказал граф. – Сейчас я не ищу власти. Я ищу простого слова от того, кто имеет некоторое влияние… как нищий, спасший короля, может иметь влияние благодаря монаршей милости. Вы подпишете бумагу?
Всё казалось Рюрику очень странным, и он понимал, что под покровом таится что-то ещё. Он достаточно хорошо знал гордого, упрямого герцога. Тот никогда бы не отправил такого посланника без какого-то умысла. Одним словом, он не мог понять всей сути дела. Оно выглядело тёмным и сложным; такое распоряжение откровенно противоречило природе того человека, от которого оно исходило. Несколько мгновений Рюрик размышлял и решил, что ни в коем случае не поддастся странному требованию.
– Господин граф, – сказал он спокойно и твёрдо, – вы сделали ясное предложение, и я даю ясный ответ. Я не могу подписать эту бумагу.
– Вот как? – выпалил граф. – Вы отказываетесь?
– Решительно.
Несколько мгновений граф смотрел в лицо Рюрика, как бы не веря своим ушам и глазам.
– Это приказ герцога, – наконец сказал он.
– Герцог Тульский не имеет власти приказывать мне, – спокойно ответил оружейник.
– Берегитесь! Прошу ещё раз: подпишите бумагу!
– Не тратьте слов попусту, господин граф. У вас есть мой ответ.
– Клянусь богом, Рюрик Невель, вы подпишете! – закричал граф в бешенстве.
– Никогда, сударь.
– Но послушайте, любезный! Всё моё будущее зависит от союза с этой прекрасной госпожой. Её опекун объявил, что прежде чем я получу её руку, я должен получить вашу подпись. И вы думаете, что я так легко отступлюсь? Нет! Я добьюсь либо вашей подписи, либо вашей смерти!
– Ваш язык далеко завёл вас, господин граф. Я уже дал свой ответ. Разумеется, есть один человек на свете, который может заставить меня подписаться под этой бумагой.
– И кто же это?
– Император.
– Но вы подпишете! – прошипел Дамонов, побелев от гнева. – Вот – подпишите! Если хотите жить – подпишите!
– Возможно, он не умеет писать, – с презрением предположил Урзен.
– Тогда пусть поставит какую-нибудь метку, – столь же презрительно ответил граф.
– Меня не надо долго уговаривать поставить вам такую метку, которая не придётся вам по нраву, сударь, – возразил юноша сквозь зубы, и тёмные вены проявились на его лбу. – Вы пришли ко мне в дом с определённой целью. Теперь у вас есть ответ, и ради вас самих… ради вас… я прошу вас уйти.
– Но сначала вы подпишете бумагу! – закричал Дамонов, в ярости тряся и комкая лист.
– Вы сошли с ума, господин граф? Вы думаете, я дурак?
– Да, совершенный дурак.
– Тогда, – ответил Рюрик, с крайним презрением выпятив точёную нижнюю губу, – больше нам нечего обсуждать. Вот дверь, сударь.
На несколько мгновений Конрад Дамонов от злости, казалось, потерял дар речи. Он так страстно желал получить подпись Рюрика; и помеха в лице обычного ремесленника привело его в бешенство – его, вся сила которого была основана на свойствах титула.
– Подпишите! – прошипел он.
– Дурак! – крикнул Рюрик, больше не способный сдерживать себя при виде такой глупой настойчивости. – Вы ищете ссоры?
– Ссоры? Я сказал, чего я ищу. Вы подпишете?
– Ещё раз – нет!
– Тогда вы узнаете, что значит быть мне помехой! Вот вам!
Когда эти слова тихим, шипящим шёпотом слетели с уст графа, он ударил Рюрика кулаком в лицо. Оружейник не ожидал такой подлости и не подготовился. Всё же он сумел увернуться, и кулак только слегка задел его. Но он долго не раздумывал. Когда граф опустил руку, Рюрик так ударил его в лоб, что граф свалился на пол.
– Берегитесь, Степан Урзен! – прошипел он другу графа, когда тот хотел сделать шаг вперёд. – Я за себя не отвечаю, и для вашей же сохранности вам стоило бы оставаться на месте.
Человек, к которому были обращены эти слова, несколько мгновений смотрел на оружейника и, казалось, заключил, что лучше не вступать в драку. Он разжал кулаки и отступил в сторону, чтобы помочь подняться упавшему другу.
Конрад Дамонов несколько мгновений молча глядел в лицо противника. Его лицо было смертельно бледно, и всё тело дрожало. На лбу его горел синяк, но крови не было.
– Рюрик Невель, – сказал он шипящим, бешеным голосом, – вы ударили меня. – Плебейское происхождение не спасёт вас от безумного духа моей мести.
И с этим он удалился.
– Павел, – сказал оружейник помощнику после того, как гости ушли, – ни слова моей матери. Ни слова.
Глава 3. Любовь
В ту ночь у Рюрика Невеля были странные фантазии во время бодрствования и странные сновидения во время сна. Он долго размышлял о странном деле, которое привело графа Конрада в его мастерскую, и не мог понять его причин. Почему он, юноша, который лишь один раз говорил с гордым герцогом, да и то по обычному делу, и который занимал такое низкое общественное положение, должен был, по существу, дать согласие на свадьбу Розалинды Валдай? Это было вне его разумения. Он был бедным ремесленником, а она богатой наследницей благородного происхождения под опекой герцога, чьё слово было для неё законом. А Конрад Дамонов был графом, известным богачом. Разумеется, он был развратен, но все люди его круга были такими. Так если граф любил госпожу Розалинду и просил её руки, а герцог был согласен, почему бедному оружейнику сделали такое необычайное предложение?
Рюрик сотни раз задавал себе этот вопрос. Он перебрал все посылки и затем попытался вывести заключение; но в его голову не пришло никакого разумного заключения. Одна мысль колыхалась, как тусклый призрак в ночи, из которого Надежда делает ангела, а Страх – демона. Возможно, Розалинда рассказала о своей любви к нему, и герцог проникся уважением к этому чувству? Он хотел, чтобы это было правдой. Надежда шептала, что это правда. Но Страх кричал так громко, что нельзя было ошибиться. Наконец юноша понял, что есть лишь один разумный путь. Пусть всё идёт своим чередом, пока он не увидится с Розалиндой, а это нужно сделать как можно скорее.