Москва – город проклятых

Кротков Антон Павлович

Гранада знаками показывает: «Давай я первый». Этого ещё не хватало! Стас отбросил сомнения, словно окурок растёр подошвой ботинка: надо привыкать жить в реальности, в которой всё сложнее и запутанее, чем даже на войне.

Раз, два, три, марш! Они врываются в подъезд и мимо дверей лифта взлетают по лестнице сразу на третий этаж, попутно держа на прицеле каждый метр впереди. Здесь короткая остановка. Стас бросает контрольный взгляд через левое плечо: глаза напарника странно светятся в темноте, будто отливая серебром. «С ним что-то не так» — фоном мелькает машинальная мысль в голове, но развивать её некогда.

В каких-то десяти метрах над головой, на следующем лестничном пролёте, послышался звук, который можно было принять за осторожные крадущиеся шаги. Мерещится то хруст мелких камешков под чьими-то осторожными ногами, то зловещий шёпот, который он уже слышал прошлой ночью…

Есть несколько секунд, пока хаос ближнего боя ещё не начался; они оба прижимаются к стене, плечо товарища находятся так близко, что Стас слышит его прерывистое дыхание; приходит осознание собственной уязвимости, зависимости от другого, нелепости, кайфа этого момента. И предвкушение огромной радости — правая рука Стаса скользнула в карман и нащупала ключ от родной квартиры, неужели через пять минут он сможет обнять жену и дочь! Сердце колотится. Руки крепко сжимают оружие. Без слов едва уловимыми знаками они подбадривают себя. Весь остальной мир куда-то проваливается. Кто знает, что там надвигается на них. Но просто стоять и ждать не для них. Они нападут первым, молниеносно, чтобы застать врага врасплох.

Но неожиданно всё смолкает. Если наверху кто-то и был, то ему удалось каким-то непостижимым образом испариться, затаиться в укромном уголке. Хотя вряд ли это получится, ибо в родном подъезде Стасу знаком каждый уголок, здесь он может ориентироваться даже с закрытыми глазами. За каждой дверью живут люди, которых он знает много лет, многие ему почти что родня… Трудно приучить себя к мысли, что в этом городе не осталось больше ни одной двери, которую можно открыть чувством абсолютного доверия и спокойствия…

Но вот снова вернулось мерзкое жжение внутри и с ним чувство неосознанной тревоги. Быстро преодолевая последние пролёты, Легат болезненно ловил малейшие звуки непоправимой беды. Его правая рука вмиг стала мокрой от пота, а ребристая рукоятка автомата до боли впечаталась в ладонь. Неужели ты профукал своих девок, старый дуралей?

На подходе к квартире он погасил фонарик, несколько раз моргнул веками, окончательно привыкая к темноте. Так. А вот и лестничная площадка родного этажа.

Через несколько секунд сердце Стаса сжалось и словно провалилось вниз живота, к горлу подкатил комок невообразимого ужаса и боли: стальная дверь его родной квартиры была взломана.

Первый порыв — немедленно забежать в темную прихожую и дальше… Но опыт взял своё. Никакой спешки! Там его девочки и при любом раскладе нельзя чтобы они пострадали. Несмотря на очевидный трагизм ситуации, Легат инстинктивно потратил несколько драгоценных минут на точную оценку происходящего. «Всегда лучше предварительно точно оценить противника, его возможности и слабые стороны — на уровне важнейших инстинктов помнил он наставления рано погибшего отца, учившего его азам бокса, а заодно и жизни. — Непросчитанный враг, это как неизвестное дно под прыжковой вышкой. Чем оно тебя встретит неизвестно». Как давно это отец сказал ему!

Гранада уже понял, чья это квартира. Он не прятал глаза и не пытался что-то сказать обнадеживающее и бодрое. Это выглядело бы несколько фальшиво, ведь чужая беда никогда не переживается так как личная. Достаточно было взгляда, в котором один солдат понимал горе другого и выражал готовность помочь.

Стас кивнул, однако сделал знак напарнику, чтобы он не входил. Эту работу он сделает сам.

В коридоре рука потянулась к выключателю. Свет не работал. Подсвечивая себе фонариком, Легат лишь усилил тягостное впечатление от погрома — вокруг всё перевёрнуто, словно в его жилище побывала шайка варваров. Зеркало в прихожей разбито, мебельные ящики вырваны, а их содержимое выброшено на пол и перемешалось с осколками стекла. И так похоже по всей квартире.

На ремне завибрировала портативная рация. Выезжая на задание они захватили с собой комплект портативных радиостанций, но они всю дорогу не работали, и вдруг… Кто-то из его оставшихся возле машины парней срывающимся на крик голосом сообщил сквозь шум помех:

— Приём, капитан! Срочно возвращайся. Американцы, падлы, нас кинули… Кэп, мочи своего и отходи. Эти суки нас уб…

Чёртова китайская техника снова отказывалась нормально работать — из динамика неслась лишь свистопляска помех.

Глава 66

С рассветом стаи голодных упырей исчезли с улиц, верхушки высотных зданий позолотило восходящее солнце, безмятежно запели птицы. Город возвращался к жизни. Владиславу Козыреву очень хотелось, чтобы так славно начинающийся день принёс ему удачу, чтобы жена и дочь были живы.

Едва впереди показался патриарший пруд, Козырев нетерпеливо заёрзал на сиденье. Вскоре за деревьями сквера отчётливо стал виден разбившийся вертолёт, лежащий на боку посреди пруда. Его остов не дымился, значит, при ударе не было взрыва и есть вероятность, что кто-то из пассажиров мог уцелеть. Им надо поспешить на помощь.

Однако начальник президентской охраны генерал Захар Хромов считал, что если враг не виден, это ещё не означает, что его поблизости нет. Поэтому он долго осматривал место крушения в бинокль, не позволяя никому покидать машину.

— Захар, ты же видишь, что при свете солнца инфицированные попрятались по своим норам! — не терпелось Козыреву.

Генерал счёл необходимым напомнить:

— Мы же договорились, Владислав Викторович: моя работа обеспечивать вашу безопасность. И вы мне не мешаете её выполнять. Эти зомби вполне могли научиться охотится днём.

— По-моему ты перестраховываешься, Захар, — упрекнул своего телохранителя президент.

— Лучше перестраховаться, — спокойно возразил начальник охраны и напомнил, что недооценка противника часто приводит к фатальным последствиям.

К крайнему неудовольствию пассажира Хромов принял решения, что к обломкам отправятся только профессионалы. Иначе он умывает руки и пусть президент сам заботится о собственной безопасности. Пришлось подчинится. Ведь Козырев сам недавно согласился не мешать работать своим телохранителям.