Москва и Московия
Шрифт:
– Это не всё, – вздохнул Пётр Алексеевич. – Нужно два полка перебросить в Ачинск и строить от него брусовку к Енисею. Потом вверх по реке пройти в тот же Байкал. Пороги тамошние тоже берегом обойти.
– Справимся, государь, – кивнула Софочка. – Перебросим двенадцатитонки с Дона и Днепра в Оку да и перевезём всех. Против такого-то войска никто и не пикнет.
– А тебе, Софья, на Байкал пути не будет. Поведёшь флот к Охотску, а оттуда вместе с воеводами тамошними войдёшь в устье Амура и доберёшься до Албазина. Это надо же было весь Амур отдать, пока я Азов брал!
– Вань! А на «богинь» двенадцатифунтовки встанут? – спросил я.
– Две. Передняя так же, как и на «Энтони», точно вперёд стрелять не сможет, а задняя накроет всю полуокружность.
– И гранат осколочных для них в достатке?
– По сотне на каждый из шести стволов наскребём.
– Последний вопрос, герр Питер: а воеводы тамошние меня послушаются? Я же простая фрейлина, а они о-го-го!
– Поскольку ты уже не девка, могу попросить сестрицу произвести тебя в статс-дамы, да только хрен редьки не слаще, – притормозил Пётр. – В Англии вон даже баб в герцогское достоинство возвышают. Правда, если те королевской крови. Давай я тебя адмиралом сделаю. Это выше любого воеводы.
– Интересно, а отказаться от столь высокой чести позволительно? – вылез с вопросом я. Государь посмотрел на меня, как на ненормальную. – Ладно-ладно, – резко дала по тормозам Софочка, – если это нужно для пользы дела, то деваться некуда.
Глава 31. Протрезвление
Разумеется, великие планы юного государя принялись трещать по всем швам ещё до того, как начали осуществляться. То есть Софочкино хозяйство, хоть и напряглось, и запокряхтывало, но не сбойнуло: три морского хождения парусника – «Селену», «Горгону» и «Фемиду» – снабдили двумя двенадцатифунтовками каждую, а окружить их башнями и прочим необходимым для стрельбы полностью не успевали, октябрь на дворе. Отчего перегнали их к Кольскому острогу в расчёте на то, что за зиму команды завершат достройку.
Полк же стрелецкий закономерно к погрузке на корабли не поспел. То ли бунтовать стали служивые, то ли иным образом своё несогласие с отправкой на край земли выразили – пусть с этим воеводы разбираются и Стрелецкий приказ. А у нас повеление – доставить в устье Амура боеспособный полк. И будет он сермяжным, поскольку иного нет.
А что? Во взводе четыре отделения, нынче чаще именуемых капральствами – две тройки и две пятёрки. С командиром набирается семнадцать бойцов. Три взвода – это рота из полусотни военнослужащих. Три роты – батальон, в котором уже полтораста лесных воинов. В полку чуть меньше пятисот отменных стрелков и пронырливых разведчиков. С учётом четырёхорудийной батареи носимо-возимых орудий, вполне по нынешним временам полк.
Другой полк, предназначенный к переброске на театр военных действий мангазейским ходом, мы ожидаем только в начале речной навигации – где-то в мае-июне. А сами поставили на поток изготовление кочей. Не очень крупных, но пузатых и вместительных. По нашим прикидкам выходило, на восемь гребцов в две смены да с командой из трёх человек плюс несколько пассажиров, двадцать пять стрельцов на каждом без проблем доедут до места. То есть всего мы заложили два десятка этих неказистых тихоходных посудин.
Предположили, что ещё два полка повезём по Туре от Койвинской линии на плоскодонных двенадцатитонках, которые ещё до ледостава согнали к той же брусовке и без торопливости перевезли за Камень, собрав в устье впадающей в Туру реки Кушвы, что рядом с горой Благодать. Там невольно собрался лодочный двор, смотрящим над которым оказался кто-то из строгановских людишек. А основными поселенцами сделались экипажи наших пронырливых барж.
Личный же состав предполагаемых к перевозке к Ачинску полков мы приготовились добросить до уральской брусовки двумя лесовозами, тремя стотонниками и одной баржей типа «Донская», которую успели соорудить в Муроме. То есть если нарезать большими кусками, подготовка к массированному прорыву на Дальний Восток проводилась планово. Провизию для пассажиров тоже подтягивали, собирая на складах Чусовских Городков, но это уже санными обозами, когда встали реки.
Софья, вынужденная держать руку на пульсе большого, ни на секунду не останавливающегося организма, вернулась на Кукуй, откуда затребовала к себе подростков, столь лихо управлявшихся на пристани в Коломне. Если государь велел, то не пристало ей кочевряжиться. Пришлось заниматься с ребятами продвинутой арифметикой и расширенным природоведением. А чтобы не осталось у огольцов времени безобразия нарушать, велела прочитать собранный нашими трудами архив дел по речному ходительству и барж и лодок строительству. Труды картографов, сведения из опросов лоцманов, справки о находках…
Ребята оказались друг другу не равными, выводы из прочитанного делали разные и вопросы задавали неодинаковые. А там и свежие бумаги начали читать, и даже принялись придумывать, как новостью распорядиться или на вопрос ответить. Так и сформировался зачаток канцелярии. Понятно, что продержится он только до начала навигации: следующая практика у пацанов в плавсоставе, а подобного мальчишки не пропустят. Собственно, и самой моей хозяюшки у руля речной империи не будет: вожжи выпадут из рук, и куда потянут повозку главные упряжные – увидится потом. Общее-то направление всем ведомо – возить до посинения что просят куда угодно. А над каждой душой не постоишь.
Ноябрь и декабрь были заполнены организационными хлопотами. В январе картинка с состоянием хозяйства окончательно прояснилась и упорядочилась. Направление значительных ресурсов на исполнение царской прихоти заметно снижало предстоящие прибыли, но по миру нас не пускало: перевозки по Северной Двине, Сухоне, Вычегде, Волге, Оке и Каме даже немного возрастали за счет использования стотонников и барж типа «Лесовоз».
Мотающаяся в Персию «Наяда» возила воск, мёд и свечи парафиновые и стеариновые, доставляя обратно восточные ткани, в том числе шёлк, шерсть, кожи и шкуры, благовония, пряности и кучу всякого-разного по мелочам – перечень товаров получился длинным. Главным для нас оказалось хорошего качества золото, которым мы брали плату за перевоз. На этой линии нас трудоустроили казанские купцы, быстро наладившие связи с единоверцами.
Пётр крепко закрутил гайки, мобилизовав стрельцов и призвав их к порядку. Появлялся на Кукуе он редко и всегда был в раздражении оттого, что его вроде как и слушались, но исполняли всё только после волшебного пенделя.
О готовящемся походе на Амур знали все. Для наших речников это означало добавление к хозяйству ещё одной длинной реки, что людей радовало и воодушевляло. Смешные. Про Обь с Иртышом и Енисей с Ангарой и двумя Тунгусками не все догадывались, что это ещё пара кусков, каждого из которых не на одну жизнь хватит глодать. Сам же государь намеревался идти южной дорогой с основными силами, взяв с собой семёновцев, оставив на Москве преображенцев и коломенцев, которые как бы сестры его личная гвардия. Стал он ценить Софью Алексеевну, хоть и ворчал на неё.