Москва и Московия
Шрифт:
– Вряд ли богаче, государь. То, что не в казну попало, истрачено по расходам на кормление людишек, на лес, на плату грузчикам, за ром и сок тропического дерева, селитру, медь – да не перечесть всего. Деньги как в топку уходят.
– Деньги в топку, говоришь. Распорядился я, чтобы копейки стальные на манер твоих амурских начали чеканить, да только стали они из оборота пропадать. Озадачил я Фёдора Юрьевича, чтобы вызнал, куда они деваются. Так ты не поверишь: скупают их иноземцы и к себе увозят. Добрые-то клинки в высокой цене, а их куют, сложив в пакет полосы из разных сталей. Для внутреннего слоя подбирают вязкую – твоя монетно-бляшечная как раз такова, – коварно улыбнулся государь.
Я ничуть не удивился тому, что он разбирается в подобных вопросах, потому что помню: с малолетства разные ремёсла постигал. А ещё у него всегда под боком школярка ипсвичская, способная судить о природе вещей не хуже иного нынешнего европейского профессора.
Лиза-Рисовальщица родила своему Петруше третьего ребёнка – сына. Между тем, пока Софочка оставалась на Амуре, умер «старший царь» Иван Алексеевич, оставив брата своего единоличным правителем России. И матушка его, вдовствующая царица Наталья Кирилловна, скончалась – некому теперь укротить буйный нрав молодого и полного энергии государя. Разве что его походно-полевой супруге да сестрице, которую он сам с язвительностью в тоне иногда называет самодержицей – припоминает её былые притязания на трон. Памятлив Пётр Алексеевич, но рассудителен. И о бабском уме рассуждает не высокомерно.
– А ты почему сегодня не в мужском платье? – вопрос к Софи.
– День жаркий, – улыбнулась моя реципиентка. – А тебе в парадной шубе париться, посланников калмыцких принимая. Будешь ты под мехами драгоценными потеть и с завистью пялиться на мои открытые плечи да на Лизку свою облизываться: мы сегодня по обе руки от сестрицы твоей присутствовать станем, наполняя тронный зал очарованием.
В этот момент государю подали традиционное парадное облачение русских царей, отчего обмен мнениями между нами прекратился: разговоры наши не для чужих ушей. Мои советы ему – тайные.
Про приём могу сказать только то, что прошёл он гладко: вопросы о границах не рассматривались, а насчёт торговли обе стороны проявили полное единодушие. До меня не сразу дошло, что калмыки с Россией уже в союзе, хотя и не столь тесном, как башкиры. Они не платят дань, а наоборот, получают по двадцать пудов пороха каждый год и ещё сколько-то свинца. Крепостиц русских по их землям нет, от внешних врагов они отбиваются сами. Но и управляемость в этом регионе слабая: их шайки могут, вопреки воле центральной власти, сделать набег на наши земли. То есть процесс втягивания калмыков в пределы России находится на сравнительно раннем этапе. Отношения осложняются привычкой сторон к применению силы и религиозными соображениями: калмыки – буддисты.
Да, рассуждения Василия Голицына о необходимости введения свободы совести не снискали поддержки в европейской части страны. И экономические приёмы приведения слаборазвитых соседей к взаимодействию используются недостаточно эффективно. Что уж говорить о культурной экспансии! Этими методами в своё время неплохо сработали большевики в стремлении сформировать единую общность – советский народ. Начинало получаться, но времени не хватило, да и после пятьдесят третьего года России снова стало не везти с царями.
Посланники ушли, а остальных государь попросил остаться для трапезы и обсуждения проекта договора с джунгарами – как раз фрейлина Вельяминова прибыла со свитком. Да уж! Этот государь не терпит проволочек и принуждает люд распорядительный пошевеливаться.
Кстати, о Вельяминовой. Она такова по мужу, а кто была в девичестве, того даже Софи не помнит. Всех четырёх «порченных» братцем девиц царевна выдала замуж за людей родовитых. Да и можно ли обвинять в отсутствии невинности матерей царевичей? Нет, царицами их даже втихаря не называют, этот титул в пересудах людских уже твёрдо принадлежит Лизе. В принципе, от венчания государя удерживает только сама Лиза: не желает она сынам своим царской участи. А нынче все пятеро Фёдоров учатся в Котласе, то есть прямо сейчас ходят по рекам юнгами, как и предписано школьной программой. Специализация начнётся в четвёртом классе, а уж тогда ребята сами выберут: остаться в лабораториях или пойти кашеваром в плотницкую артель.
Так о договоре. Мы обязались не собирать ясак на спорных с джунгарами территориях в обмен на право торговать – и на этих территориях, и по всем джунгарским землям. Ну, плюс мир, дружба, жвачка да двадцать пудов пороха каждый год. А что? Железо и изделия из него нынче суперликвидный товар, а у нас его достаточно, потому что Билл Дальновязов поставил ещё один завод в верховьях реки Исети. Да, он выбрал стезю предпринимателя-заводчика, а средства на обзаведение испросил у дяди Силы.
Тот отписал на Кукуй, где три оставшихся без моего присмотра канцеляриста-делопроизводителя организовали с бору по сосенке и с миру по нитке суммирование денег для целевого использования. Эта компания оказалась весьма предприимчивой: лишившись возможности посещать наши школы, парни поступили в Славяно-греко-латинскую академию. Сами назначили себе жалованье, женились, обзавелись домами и продолжали дирижировать речной империей, увязывая или распутывая бессчётные логистические задачки, сопрягая их с производственными планами – где брусовочку проложить, где канавку прорыть или плотину возвести.
Они и государю прожекты направляют. Вот один из последних: сговориться с крымскими татарами и Блистательной Портой о пропуске товаров из устья Дона через проливы Керченский, Босфор и Дарданеллы в Средиземное море. А с Софьи Джонатановны – канал из Волги прямо в Дон. И два листа расчётов. Да ещё и добавлено, что стоящие на Дону абсолютно ненужные корабли, построенные по велению государя иноземными мастерами из воронежских дубов, теперь можно будет использовать для перевозки восточных товаров на запад.
Политически очень грамотный прожект. Судя по тому, что творится на западном театре военных действий, Турцию вот-вот принудят к миру, и настанет удобный момент, чтобы с нею договориться. Но так уж получилось, что мне когда-то приходилось пересекать Волго-Донской канал на поезде – не нынешнего масштаба это сооружение. Так что пока вопрос переброски грузов придётся решать сухопутным способом. Брусовки нынче строить умеют многие, не только наши. Даже два стокилометровых участка соорудили: Строгановский, действующий как часы, и Ачинский – неудачный, но в своё время послуживший к пользе дела.
А про договорённости с турками нужно с государем вопрос перетереть, тем более что застольная беседа, превратившаяся в государственный совет, по вопросу о джунгарах пришла к мягкому коварному мнению и перекатилась на животрепещущую тему о череде неудач в нижнем течении Днепра. Крымцы сбили наши гарнизоны ниже порогов и начали появляться у Самарской оборонительной линии. Появляются они и на Дону – повсюду на юге обстановка напряжённая. Поселения на Кубани тоже под ударом: то черкесы набегут, то ногаи. Отсюда и большой заказ лодочным дворам творить баржи с пушками и баржи для десанта. В такой обстановке договориться с турками ни о чём хорошем не получится. Да уж, разворошили мы муравейник!