Москва парадная. Тайны и предания Запретного города
Шрифт:
В.И. Ленин в своем кабинете в Кремле беседует с английским писателем Гербертом Уэллсом. Москва, октябрь 1920 г.
Именно из этого особняка знаменитый фантаст направился в Кремль на встречу с вождем мирового пролетариата. Эта беседа с Лениным 6 октября 1920 года получила широкую известность благодаря книге «Россия во мгле». Долгожданное свидание началось с разочарования: Уэллс думал, что он встретит нудного марксиста, с которым нужно вступать в утомительную схватку, а перед ним предстал «кремлевский мечтатель». «Я встретился с личностью, совершенно непохожей на то, что
Многое о новой России Уэллс почерпнул из разговоров с Максимом Горьким. Особенно потрясла его история о съезде деревенской бедноты, которую тот рассказал великому фантасту, подчеркивая, с каким «человеческим материалом должен был работать вождь мирового пролетариата». В воспоминаниях о Ленине Горький приводит этот случай: «Мне отвратительно памятен такой факт: в 19 году, в Петербурге, был съезд «деревенской бедноты». Из северных губерний России явилось несколько тысяч крестьян, и сотни их были помещены в Зимнем
дворце Романовых. Когда съезд окончился, и эти люди уехали, то оказалось, что не только ванные дворца, но и огромное количество ценнейших севрских, саксонских и восточных ваз загадили, употребляя их в качестве ночных горшков. Это было сделано не по силе нужды, — уборные дворца оказались в порядке, водопровод действовал. Нет, это хулиганство было выражением желания испортить, опорочить красивые вещи. За время двух революций и войны я сотни раз наблюдал это темное, мстительное стремление людей ломать, искажать, осмеивать, порочить прекрасное».
После этого фантазии фантаста не хватило на то, чтобы представить разоренную и дикую страну залитой электрическим светом. Отражением пессимизма писателя в отношении новой России и стала книга «Россия во мгле»:
«… Десять тысяч крестов московских церквей все еще сверкают на солнце. На кремлевских башнях по-прежнему простирают крылья императорские орлы. Большевики или слишком заняты другими делами, или просто не обращают на них внимания. Церкви открыты; толпы молящихся усердно, прикладываются к иконам, нищим все еще порой удается выпросить милостыню. Особенной популярностью пользуется знаменитая часовня чудотворной Иверской Божьей Матери возле Спасских ворот; многие крестьянки, не сумевшие пробраться внутрь, целуют ее каменные стены. Как раз напротив нее на стене дома выведен в рамке знаменитый ныне лозунг: «Религия — опиум для народа». Действенность этой надписи, сделанной в начале революции, значительно снижается тем, что русский народ не умеет читать…»
В 1934 году Уэллс отправился в США, где беседовал с Рузвельтом, затем поехал в Советский Союз — на встречу со Сталиным. В Кремле Сталин выслушал гостя со скучающим видом, чем разочаровал писателя, мечтавшего стать связующим звеном между великими странами. Герберт приехал из Москвы раздраженный, злой, обвиняя русских в предательстве.
Еще во время своего первого визита в Советскую Россию в 1920 году великий фантаст вызвал огромный интерес у высшего руководства ВЧК. Якова Петерса привлекала возможность получить через известного писателя разведывательную информацию из самых верхов английского общества, а «чекиста-мистика» Глеба Бокия, создателя тайных секретных лабораторий, интересовала рукопись первого фантастического романа сэра Герберта Уэллса «Аргонавты Хроноса» о путешествии во времени. В свое время, издатели отвергли его из-за перегруженности множеством, по их мнению, ненужных формул, математических выкладок и непонятных технических подробностей. Уэллс кардинально переделал роман, назвав его «Машина времени».
Чекисты же, напротив, очень заинтересовались «ненужными» техническими подробностями и математическими формулами! Писателя стали «обхаживать», подослав к нему одного из своих лучших суперагентов — Марию Игнатьевну Закревскую-Бенкендорф-Будберг, женщину умную, ловкую, владевшую языками, отличавшуюся авантюрной жилкой и цинизмом. На Западе ее называли
До 1917 года Мария Закревская, выдававшая себя за дочь сенатора и члена Государственного совета, была завербована германским разведчиком фон Эгбером. После — попала в поле зрения русской контрразведки и стала двойным агентом. После революции ценного агента перевербовал Яков Петере. Самозваная графиня служила чекистам много лет — ее активно использовали в ряде секретных операций, в том числе при раскрытии «заговора послов», сделав любовницей английского разведчика Брюса Локкарта. Британский дипломат полюбил Марию Игнатьевну, да так, что не мыслил существования без возлюбленной. «Что-то вошло в мою жизнь, что было сильней, чем сама жизнь», — напишет он в своих воспоминаниях спустя много лет.
Позже в комментариях к своим мемуарам Локкарт писал: «Я всегда предупреждал — нельзя доверять людям, прибывшим из России, какие бы фамилии они ни носили, поскольку есть большая вероятность, что эти люди побывали в кабинетах Лубянки… Под гнетом обаяния их хозяев я сам едва не остался в Москве, чтобы начать жизнь идейного борца с мировым капитализмом».
Через несколько лет Закревская при помощи чекистов очутилась в ближнем окружении Горького, став его секретарем, а по совместительству любовницей. Именно в доме своего друга великого пролетарского писателя ее впервые увидел Герберт Уэллс. Вот как описывал Закревскую знаменитый фантаст: «В моем убеждении, что Мура неимоверно обаятельна, нет и намека на самообман. Однако трудно определить, какие свойства составляют ее особенность. Она, безусловно, неопрятна, лоб ее изборожден тревожными морщинами, нос сломан. Она очень быстро ест, заглатывая огромные куски, пьет много водки, и у нее грубоватый, глухой голос, вероятно, оттого, что она заядлая курильщица. Обычно в руках у нее видавшая виды сумка, которая редко застегнута как положено. Руки прелестной формы и часто весьма сомнительной чистоты. Однако всякий раз, как я видел ее рядом с другими женщинами, она определенно оказывалась и привлекательнее, и интереснее остальных».
Перед отъездом английского писателя случилась пикантная история. Ночью гость вышел из своей комнаты, а когда возвращался, перепутал дверь и по ошибке оказался в комнате Муры. По другой версии, Мура сама пришла к Уэллсу. Так или иначе, но утром они проснулись в одной постели. Вскоре она становится его возлюбленной, а позже — по заданию Москвы — она станет его гражданской женой. Однако тайны Хроноса, способные сделать НКВД могущественнейшей организацией в мире, так и не были раскрыты.
Кстати, после смерти Уэллса, разбирая оставшиеся бумаги, его друг и душеприказчик мистер Пинк наткнулся на неизвестные ранее автобиографические записки великого фантаста, в которых тот утверждал: в детстве он оказался в машине времени и увидел будущее собственными глазами!
По словам писателя Н. Н. Непомнящего, в начале 90-х годов в обстановке строгой секретности российские ученые из МАИ и завода им. Хруничева, НПО «Энергия» и «Салют» создали первую действующую модель машины времени. Испытания прошли успешно. При дальнейших опытах с новой моделью аппарата помещенные внутрь его часы отстали ровно на четыре часа, а приборы зафиксировали магнитные колебания за четыре часа до начала эксперимента. Что последовало дальше, неизвестно: сведения об этом до сих пор не рассекречены.
После возвращения Горького в Советскую Россию Мария Игнатьевна возобновила отношения с Уэллсом и поселилась в двух шагах от его дома в Лондоне, предупредив, что останется с ним столько, сколько он захочет, но замуж за него не выйдет никогда. Эта связь длилась около 13 лет, до самой смерти писателя 13 августа 1946 г. По завещанию после смерти Уэллс оставил Муре сто тысяч долларов.
Закревская дожила до глубокой старости. По словам очевидцев, незадолго до смерти в начале 1974 г. она собралась писать воспоминания, но случилось непредвиденное — среди ночи вдруг загорелся автомобильный прицеп, в котором хранился ее личный архив. Это была воля «железной женщины», не пожелавшей раскрывать тайны своей жизни.