Москва Поднебесная
Шрифт:
– Я не понимаю, о чём ты?
– Мы, обладая высоким саном, так же, как человек, обладающий богатством или властью, боимся потерять своё могущество. Мы контролируем миллиарды ограниченных сознаний людей, полагая, что правим миром. Но так ли это? Ведь мы только исполняем ЕГО волю, ибо без НЕГО мы – никто! А свободный человек – всё! Он сам – создатель. Он выше нас, так же, как и Бог. Ибо ничью волю он не исполняет, а сам есть воля!
– Но…
– Но зачем, по-твоему, тогда наш Бог, независимо от сана, способностей и положения каждого высшего, предоставил
– Зачем же?
– Очень просто! Ибо если все мы, высшие, отречёмся, некому будет строить эту стену, и круг замкнётся. Мы станем людьми. Свободными людьми. Мы, все люди, каждое существо, обладающее сознанием, станет чистым разумом, и каждый создаст свой неповторимый мир, в котором и будет его гармония! В котором он будет богом!
– Все? Все высшие сразу? Но это невозможно. У нас есть долг! Как же мы бросим всё это?
– В том-то и дело, что нет никакого долга. Это иллюзия! Заблуждение. Мы, выстраивая стену сознания, замуровываем в неё самих себя!
– И в этом твоя теория?
– Именно!
– Но кто тогда будет населять эти вновь созданные миры? Фантомы? Созданные твоим воображением люди? Выдуманные персонажи? Такие вот холодильники? Если мы разорвём цепь, освободив всех, то выходит, что все сознания автоматически создадут невероятное количество миров! Разлетятся, как споры, и вырастят новые побеги. Но кто будет жить в этих мирах? Ведь не думаешь же ты, что возможен мир, в котором может существовать лишь одно настоящее сознание и выращенные им фантазии или фантомы?
– Не знаю. А почему бы и нет? Чем будет плох такой мир? И разве похож на фантом этот холодильник? Он так же реален, как я или ты!
– Допустим. Допустим, ты прав. Или отчасти прав. Но разве можно убедить в этом всех высших? Разве поверят они, что смысл их существования заключается в отречении от всего? Это невозможно!
– В том-то и дело, Метатрон. Именно. Но чему мы учим людей, заставляя вновь и вновь проходить круги очищения, как не отречению от всего, от ценностей мира, от желаний? А сами? Почему же сами мы не можем отречься от своей сути?
Он замолчал и пытливо впился в Метатрона глазами, из которых струилась невероятная тоска.
– Ели действительно так, то это – наше величайшее испытание…
– Именно, друзья мои, именно! – прогремел голос из глубины темноты. Знакомый каждому из высших баритон проник в самую глубину души странной притягательно-тревожной нотой. Все обернулись на него и увидели, как вдали от стены отделился тёмный силуэт и поплыл к собравшимся.
– Сатана? – удивился Метатрон.
– Здравствуй, брат! – Дьявол поклонился.
Он выглядел совсем не так, каким большинство людей представляют себе падшего ангела. Длинные, слегка вьющиеся чёрные волосы спадали на обнажённые его плечи, тёмно-карие мудрые глаза смотрели проникновенно из-под густых ресниц. Взгляд его был печален. Красивые крылья, как ночное звёздное небо, несли его над землёй, а снег надежды скользил по иссиня-чёрным перьям,
– Я давно слушаю ваш разговор и удивляюсь: как вы не пришли к нему раньше?
Метатрон подозрительно переводил взгляд с Дьявола на Архангела и обратно. Гор же стоял в глубокой задумчивости поодаль.
– Вы сговорились? – обратился, наконец, Метатрон к Михаилу.
– Нет. Я сам удивлён, что он здесь.
– Он ничего не знал, – успокоил Дьявол, – но ведь ты понимаешь, что не наблюдать я не мог. Когда на земле появился свободный человек, я занял нейтральную позицию. Я просто ждал, чем всё кончится, и, должен признаться, кончилось именно так, как я и предполагал.
– Скажи, это по твоей воле он стал свободным? – Метатрон подозрительно впился глазами в Сатану.
– Я лишь слегка усыпил бдительность Носфературса, – улыбнулся падший ангел. – И этого стало достаточно. В действительности я убеждён, что именно ОН хотел этого.
Метатрон вознёс глаза к небу, где кружилось месиво красок, и надолго замолчал, погрузившись в свои думы. Остальные также молчали. И только в отдалении от всех высших, экс-альтерстент Мамедов выплясывал брачный козлиный танец перед двумя звёздами шоу-индустрии.
– Как? Как теперь я могу верить в то, что это замысел божий? ЕГО замысел, – обратился Метатрон к Архангелу. Он посматривал на Сатану так, словно тот обдурил его как ребёнка, выменяв на копеечную конфету миллиардное наследство.
– Самое сложное в жизни поверить в то, что любая вера – заблуждение! – ответил чёрный ангел и вдруг резко обернулся к стене. – Смотрите! Он уже достиг своей вселенной. Он уходит!
В вышине громыхнуло, и по стене сознания пошла рябь.
– Свершилось!
Сказав это, тёмный ангел расправил крылья и взмыл ввысь. Громадной чёрной тенью он пронёсся надо всеми и исчез в мерцающем небе, источающем беспрерывный снег надежды. И сразу после того, как он скрылся с глаз, задрожала каждой своей ячейкой великая стена. Сотрясаемая, словно океан, перевёрнутый навзничь, она изгибалась и шла гигантскими устрашающими волнами. Казалось, ещё чуть-чуть и структура её, не выдержав, взорвётся, погребя под собой всё вокруг. Но этого не происходило. Однако зрелище было ужасным. Снег закружился вьюгой, и завыл дико ветер, взявшийся непонятно откуда.
– Он ушёл из этого мира! Он создал свою вселенную! – закричал Архангел, видя, что луч, звавший Василия, теперь исчез, и что ячейка, откуда шёл он, засасывается пуповиной, меняя геометрию стены.
Все люди на границе миров, майор с Верочкой, Елисей с женой, и перевоплощённые свинки, увидев, что происходит с титаническим сооружением, перепуганно бежали куда-то прочь, в темноту. Мамедов, забыв обо всём на свете, истерически кричал и метался из стороны в сторону, истошно матерясь. Он в первые минуты дрожи стены, зачарованный невиданным зрелищем, упустил из вида свою возлюбленную, и теперь не знал, в каком направлении умчалась она с подругой. А оттого места себе не находил среди этого ада.