Москва, я люблю его!

Лаврова Дарья

Я вышла в коридор, села на лестницу и набрала номер деда. Он то ли устал сильно, то ли грустил. Было ощущение, что что-то не так.

– Не хотели тебе говорить. Думали, скажем, когда приедешь летом. Но это как-то неправильно будет…

– Что у вас случилось? Не тяни, деда, говори уже.

– Чарли на прошлой неделе умер. Пошли вечером провожать твою маму, темно уже было, он рядом бегал, без поводка. Выбежал на дорогу, машина его фарами ослепила, замешкался, старый, не успел убежать. Сбили его…

Чарли

был первой и единственной собакой, которую взяли родители, когда моему брату исполнился год. И ровно за семь месяцев до того, как родилась я. Немецкая овчарка гонялась вместе с нами по длинному коридору квартиры… Брат на первом велосипеде, я бегом за ним, а рядом Чарли, любимец всей семьи, лучшая собака в мире – пес, которого тискали, как большую игрушку, обнимали, висли на нем, обожали… Лучший пес выбрал брата своим хозяином.

Я молчала и плакала, дед продолжал:

– Наверное, теперь он с Ванькой, и ему не больно… И Ваньке не скучно, – вздохнул дед. – Мамуля твоя предложила снова завести собаку, а мы с бабушкой не можем…

– Я бы тоже не смогла. Мы ведь выросли вместе.

Сзади меня захлопнулась дверь, я обернулась. Игорь стоял босиком и смотрел на меня.

– С кем ты разговариваешь? – вопрос эхом отразился от стен, достиг первого этажа и вернулся обратно.

Я отвернулась, ничего ему не ответив.

– Когда ты приедешь, Маш? Очень скучаем по тебе.

– В конце июня, сразу после экзаменов, – прошептала я, всхлипывая.

– С кем ты разговариваешь? – еще громче спросил Игорь.

Я поднялась на ноги и начала спускаться вниз. Солодов шел за мной. Он догнал меня на первом этаже, схватил за плечо, силой развернул к себе и вырвал из рук телефон. Игорь тяжело дышал, глядя на экран, нажимал кнопки.

– Кто он? – кричал он. – С кем ты говорила?

– С дедом, – ответила я, вытирая слезы. – Отдай телефон.

Игорь хмурился, глядя то на мой мобильник, то на меня. Потом вздохнул и виновато протянул мне телефон. Я вырвала его из руки и отвернулась.

– Извини, я не знал.

– Ты вырвал у меня телефон, – вздохнула я. – Я не успела пожелать им спокойной ночи. Ты не мог подождать две минуты?

– Мари, я же извинился. Собирайся, мы уже закончили.

– Я пойду домой.

– Домой? – удивился Игорь. – Хорошо. Напиши, как дойдешь.

Я ушла, ничего ему не ответив.

Оксана легла спать в моей комнате.

Мне снова снилась эта девочка, снилась их собака – рыжая лохматая болонка. Засыпая, я представляла, как девочка уехала отдыхать в лагерь, а собаку в это время сбила машина. Родители решили купить такую же собаку и назвать ее так же, чтобы дочь не заметила подмены, чтобы не переживала и не задавала лишних вопросов.

– Помиритесь, – сказала Оксана, будто сквозь сон.

Я проснулась и до утра не могла уснуть.

Из Живого Журнала Оксаны Смотровой

Игорь позвонил на следующее утро.

– Ты меня обманула.

– Я заплатила ровно столько, сколько стоит твоя работа. Ты переоцениваешь свое… творчество. А костюмы ваши – так это вообще отстой полнейший. Тебе не стыдно брать такие деньги за все это?

– А ты в кого такая дерзкая, девочка?

– А это уже не твое дело.

– Твои фотографии останутся у меня. Ты ни одной не увидишь.

– На здоровье, – вздохнула я. – Делай с ними что хочешь. Мне не стыдно ни за одну из фотографий. А денег у меня все равно больше нет. Вернее, есть, но они нужны мне для более важных вещей.

– Например?

– Съездить отдохнуть по горящей путевке до начала учебы, или снять отдельную квартиру с какой-нибудь нормальной девчонкой, чтобы не скучно.

– Поужинаешь со мной вечером? – вдруг спросил он. – Поговорим об этом. Обсудим твое поведение.

– Хочешь меня отравить?

– Нет.

– А что тогда?

– Просто хочу тебя, малолетняя дрянь.

– Это только кажется.

– Думаешь? Ты ведь еще тинейджер, а значит, малолетка для меня. Мне тридцать три. Можно сказать, я старше тебя почти на пятнадцать лет. У тебя уже были серьезные отношения?

– Продолжим этот разговор вечером.

Мы встретились вечером в «Шоколаднице» на Первомайской. Я пришла в рваных джинсах – вроде тех, что были на Игоре в студии. Принесли вино.

– Мне еще нет двадцати, а серьезные отношения – это скучно. У меня было много парней. Я с ними с тринадцати лет встречаюсь.

– В девятнадцать я сделал предложение своей бывшей жене.

– Плохой пример. И где она сейчас, твоя бывшая жена?

– В данный момент она катается на горных лыжах в Андорре. Купила квартиру, похудела.

– Завидуешь?

– Завидую. Встречаешься с кем-нибудь?

– И да, и нет. Мне нравятся двое.

– Я догадывался об этом. Нормальные парни?

– Отличные, не то что ты.

– Мы сейчас говорим о тебе.

– У меня только две большие любви. Двоюродный брат моей подруги. И Брендон Флауэрс.

– Это тот парень, диск которого ты забыла вчера на заднем сиденье? Я его послушал. Неплохая музыка. Напоминает U2. А второй кто?

– Живет в соседнем доме, хороший парень, но…

– …не любит тебя?

– Это неважно.

Мне было важно, что я его любила. Странно получилось – в моей привязанности к Диме я миновала стадию горячей влюбленности, моя любовь не выросла из десятков свиданий, долгих разговоров, общих шуток, воспоминаний, сложных и радостных моментов, пережитых вместе. Она уже была во мне. Просто была все мои семнадцать лет, а я не знала. Прописана где-то свыше.

Я любила и встречалась с другими. Мой личный способ не сойти с ума от мысли, что любишь человека, который мог бы быть твоим, но ты сама где-то ошиблась, заупрямилась, промедлила, и время ушло, а с ним и вероятность счастья – полученного в подарок в слишком раннем для настоящей любви возрасте.