Москва, я люблю его!
Шрифт:
Про личную жизнь ни слова. Была, правда, одна страница в социальной сети, только Игорь не заходил на нее больше трех лет. Последнее посещение – второе февраля две тысячи восьмого года.
Мне звонила Кристина, говорила громким сиплым шепотом
– Вот дерьмо. Мы с тобой доигрались. Тебе-то ничего, а вот меня вчера мать ремнем отходила по голой заднице и спине. Привет, мне семнадцать лет, и через две недели я буду студенткой экономического факультета.
– Я не понимаю, о чем
– Мать нашла у меня диск с фотографиями. С той самой фотосессии. Почти четыреста снимков. Там и ты есть. И мы там с тобой целуемся. Игорь записал все, что отснял в тот вечер. Мать решила, что это все из-за тебя, что сама бы я до такого не додумалась.
– Ну а ты что?
– Я с ней согласилась. Мне запретили с тобой общаться. Отец голову оторвет, если еще раз увидит меня с тобой или если узнает, что я к тебе хожу.
– Понятно, – вздохнула я. – Можешь не объяснять дальше.
Положила трубку, легла на стол и закрыла глаза. Еще десять минут, и нужно ехать на встречу с Машей – должно быть, она уже приехала.
– Завтра вечером у моего друга свадьба. В небольшом дружеском кругу. Будет человек десять, все женаты или с парой. Регистрация будет днем, а празднуем в коттедже – тут недалеко, по Дмитровскому шоссе в сторону Москвы.
– Звучит отстойно.
– Ты другие слова знаешь?
– Отстойно, дерьмово, паршиво, хреново… Продолжить?
– Достаточно. Ты едешь со мной?
– Я тебе не доверяю.
– Тогда возьми с собой подругу. Кстати, она уже приехала?
– Сегодня днем приезжает.
– Уговори ее, или ты знаешь, что будет с твоими фото.
– Вечером будет видно.
Я отправила Санчесу сообщение с номером телефона Игоря, адресом его проживания, его фотостудии и страницу с информацией о нем на сайте университета. Объяснила ему, что если вдруг с нами что-то случится или если я не выйду на связь, то искать наш след нужно будет через этого человека.
Я ему не верила.
Я его боялась.
Я хотела перестраховаться.
Я знала, что при желании смогла бы выкрутиться из большинства неприятных ситуаций, но я мало знала о Маше и не хотела подвергать ее, только что приехавшую в Москву, излишней опасности.
Выйдя из метро на Чистых прудах, я перезвонила Игорю.
– Она тебе нравится? – спросила я без лишних вступлений. – Я про мою знакомую.
– Симпатичная.
– Она самая обычная. Что ты в ней нашел?
Игорь молчал, сопел в трубку. Придумывал правильный ответ.
– Не твое дело.
Теперь молчала я.
– Не бойся. Я не сделаю ни тебе, ни ей ничего плохого.
Глава тринадцатая
Игорь позвонил через неделю. Мы встретились у рынка и молча пошли вдоль старой больницы. Я думала, что разревусь, увидев его, но эмоций не было. Все оказалось не таким страшным, как я представляла. То ли я внушила себе, что мне не больно, то ли отказывалась принять, что все закончилось.
Первым заговорил Игорь.
– Все это ужасно на самом деле. Это неправильно. Так не должно быть. Все равно ничего не получится.
– Получится, – упрямилась я.
– Нет, не получится. Поверь мне. Мне надо было родиться на десять лет позже. Иногда ты говоришь совсем как взрослый человек, а иногда кажешься ребенком.
– Я не ребенок.
– В этом нет ничего плохого. Не хмурься, тебе не идет. У тебя еще все будет, я не единственный мужчина…
– Но мне нужен только ты.
– Все будет хорошо. Ты же умная, Мари.
В свитере и легкой куртке было холодно. Я застегнулась на все пуговицы, обняла себя руками, но это не помогло. Пошел дождь, сильный и холодный – совсем не летний. Зонтов у нас не было.
Он снял куртку, накинул мне на плечи и остался в одной футболке. Я в ней утонула, стало чуть теплее. Игорь обнимал меня одной рукой, придерживал куртку, чтобы не упала.
– Простынешь, – вздохнула я.
Мы зашли в кофейню, взяли фруктовый чай и сели за крайний столик. Я грела руки о прозрачную чашку, стекло потело под пальцами. Игорь молчал, задумчиво смотрел на мои руки, вздыхал и думал. Не знал, о чем говорить, да и нужно ли? В тот вечер мы мало говорили, больше смотрели друг на друга, случайно брались за руки – по привычке, а потом отпускали, чтобы через полчаса снова тянуться друг к другу. Я постоянно ловила на себе его взгляд, грустный какой-то, жалкий – будто извиняющийся – прямо в глаза. До мурашек.
– Не провожай меня, – сказала я, когда мы вышли из кофейни. Дождь уже закончился, было холодно и сыро.
– Хорошо, Мари, – согласился Игорь. – Я посажу тебя на маршрутку.
На остановке никого не было. Я по привычке взяла Игоря за руку, потом отпустила. Я так и не сняла его куртку – длинную, почти до колен. После чая в ней было тепло и как-то приятно душно, не хотелось снимать ее и снова мерзнуть. Хотелось, чтобы маршрутка не приходила как можно дольше, хотелось стоять здесь рядом с Игорем и молчать, хотелось, чтобы обнял, прижал к себе, как раньше, и никуда не отпускал.
– Ты стал для меня ближе всех, – прошептала, прижимаясь виском к его плечу. Вдалеке появилась маршрутка. Игорь отвернулся, держась рукой за столб. Его плечи дрожали. Солодов, сильный, взрослый и насмешливый Солодов, смахивал слезы и отворачивался от меня.
Получилось, думала я, все получилось. Я почти смирилась. Держалась, не плакала при нем, улыбалась через силу, чтобы потом сесть в маршрутку, уехать, и там уже – плакать, сколько влезет. Как некстати Солодов сдался. Он любит, страдает, плачет.