Москва закулисная-2 : Тайны. Мистика. Любовь
Шрифт:
Вместо этого Ильин выпалил:
— Так ты был Порция? И не узнал я.
Что происходит с артистами, когда они путают текст, никто объяснить не может. Что-то подсознательное, скорее всего.
Театр Сатиры. Спектакль «Интервенция». Артист Клеон Протасов, исполняющий роль парторга Черноморского флота, выходит и держит речь: «Сегодня мы должны вспомнить наших погибших товарищей Петренко, Лазаренко, Нестеренко, Назаренко и еще семьдесят пять матросов». А он на одном из спектаклей:
— Сегодня мы должны вспомнить наших погибших товарищей Петренко, Лазаренко, Нестеренко, Назаренко и еще семьдесят пять способов.
Почему
Вообще со Спартаком Мишулиным очень часто происходили казусы. Спектакль «Бремя решения» про Карибский кризис. Братьев Кеннеди играют Андрей Миронов и Юрий Васильев. Министра обороны Макнамару — Михаил Державин, а Спартак Мишулин выступает в роли начальника штабов американской армии. Там был такой диалог:
Президент Кеннеди (Миронов): «Что у вас, Томпсон?» — обращается он к Мишулину.
— На пятницу назначена брам-бам-брам…
Спартак Мишулин все время не мог правильно произнести слово «бомбардировка». Ему посоветовали написать это слово крупными буквами в тетрадке, что он и сделал. Вышел, держа трубочку в руке. На вопрос президента «Что у вас, Томпсон?», развернул ее, хотел прочесть «бомбардировка», а тетрадка предательски свернулась обратно в трубочку. И история с проклятым словом повторилась. Эту сцену все ждали с ужасом.
И вот на одном из спектаклей выходит Спартак Мишулин. Следует вопрос президента. И вдруг в ответ раздается: «На пятницу назначен бомбовый удар». Все от неожиданности забыли текст. Миронов так растерялся, что набросился на другого генерала:
— А вы почему молчите?
Тот с перепугу брякнул:
— А я-то чего? Я вообще в конце сцены говорю.
Чувствуя, что события приобретают непредвиденный оборот, режиссер закричала радисту: «Давай выстрел!» Раньше времени грянул выстрел, и Андрей Миронов, прыгнув в луч света, упал подстреленным президентом. В общем, вторую часть сыграли за семь минут и дали занавес, за которым артисты в истерике отползали к заднику. А зрители, сопереживая убитому президенту, ушли в тихом недоумении.
С этой карибской историей вечно были казусы. На роль военного вводили Евгения Графкина, роль которого сводилась к тому, что он выносил чемоданчик с ядерной кнопкой и говорит: «Внимание! Приказ Верховного главнокомандующего…» Артист так волновался — все-таки срочный ввод, что, поставив чемодан, не нашел ничего лучшего, как сказать:
— Внимание! Приказ Верховного говнокомандующего…
Разные обстоятельства могут повлиять на актера. Например, первый утренний спектакль, назначенный на 1 января. В каком состоянии, собрав все мужество и волю, артисты выходят после новогодней ночи, можно только представить. И вот 1 января, чтобы порадовать детей, во МХАТе традиционно дают «Синюю птицу». Артист Владимир Правальцев играл роль Хлеба. Вместе с детьми — Тильтилем и Митилью, а также Огнем, Водой и другими персонажами чудесной сказки он приходит во дворец Ночи. Хлеб обращается к Ночи:
— В силу того, что я стар и опытен и преисполнен любви и преданности детям, я являюсь их единственным защитником. Поэтому я должен
Очевидно, новогодняя ночь внесла в сознание актера путаницу. На его лице отразилась мучительная борьба слов и предложений. Он начал:
— В силу того, что я стар и опытен…
Молчит. И вместо того, чтобы посмотреть на суфлера, готового ему подсказать продолжение фразы, он начинает выпутываться сам. Смотрит на Тильтиля и Митиль, которых всегда играли во МХАТе женщины, и собравшись с силами, произносит:
— В силу того, что я стар и опытен… я очень люблю… девочек.
Все, кто находился в этот момент рядом с Хлебом, расползлись в кулисы, и только Ночь, подвешенная на качелях, сильнее уцепилась за деревянные перекладины, чтобы не рухнуть он хохота вниз.
Оговорка с извращением вышла во МХАТе на спектакле «Последние» по Горькому. Два брата — Иван и Яков Коломийцевы выясняют отношения. Яков любит жену Ивана всю жизнь. Иван должен упрекнуть брата: «Ты был ее любовником». Вместо этого Яков с удивлением слышит:
— Ты был моим любовником.
Вообразите удивление и ужас зала, услышавшего в строгие советские времена, что братья Коломийцевы, оказывается, гомосексуалисты.
Вообще попасть в подобное положение может каждый артист, а вот достойно выйти из него — не всякий. К мастерам выпутываться из пикантных ситуаций относится Георгий Менглет.
Спектакль «Бешеные деньги». Актриса спрашивает Менглета: «Вы привезли деньги?» По Островскому, ответ звучит так: «Конечно. Нет. Дело в том, что мой человек обокрал меня и, должно быть, уехал в Америку». На что Телятев — Михаил Державин — отвечал ему: «С тем, что у тебя можно украсть, не то что до Америки, до Звенигорода не доедешь».
И вот Менглет на одном из спектаклей на вопрос, привез ли он деньги, вальяжно так отвечает:
— Конечно. Нет. Дело в том, что мой человек обосрал меня…
Пауза. Державин, давясь смехом, переспрашивает:
— Что-что человек сделал?
И не моргнув глазом, Георгий Менглет выдал:
— Что-что, обокрал меня, глухой что ли?
Чувство локтя на сцене — закон. И он подтверждается в экстремальных ситуациях. Вот как Евгения Симонова вышла из положения на спектакле «Да здравствует королева, виват!». Молодой актер читает смертный приговор Марии Шотландской. От того, что молодой, он в полном зажиме. Читает, и Симонова, которая играет роль Марии, с ужасом слышит новации относительно своей судьбы вместо «отрубить голову» артист прочел «повесить». Симонова, понимая, что нет другого выхода, выйдя на сцену, потребовала, чтобы «казнь через повешение ей заменили на отсечение головы».
Андрей Ильин из Театра Моссовета — тоже Епиходов на сцене вроде Спартака Мишулина. Он все время оговаривается. Так, на спектакле «Мой бедный Марат» он ведет диалог с Александром Домогаровым, начинающийся с фразы: «И заруби себе на носу». Так с этим носом у артиста всегда случаются проблемы.
— И заруби себе… на суку.
Домогаров тут же реагирует:
— И где тот сук?
Дальше артисты устраивают импровизацию на несколько минут.
Знаменитый спектакль «Большевики» в «Современнике». Мастер оговорок и красивого ухода от них — Евгений Евстигнеев. Его Луначарский толкает речь: «А что было в Ярославле? Вывели баржу на середину Волги и затопили ее». На одном из спектаклей это прозвучало как: