Москва закулисная-2 : Тайны. Мистика. Любовь
Шрифт:
— У каких же энкавэдэшников ты все это выкупила?
— Это все случайно. Случайно пришли панталоны Лилиной и жены купца Щукина, которая знаменита тем, что из Парижа вернулась с зубом, в который был вплавлен бриллиант. Я меньше всего коллекционер: я вошла в этот мир, и все ко мне притягивается. Сама не знаю почему. Это вал, который идет, и мне кажется, что белье гоняется за мной. Вот я тебе рассказываю и боюсь, что кого-то забыла. А это значит — такое уже происходило, — чье-то белье может обидеться и исчезнуть.
Белье жены Тухачевского принесли ее родственники. Принесли фибровый чемодан, и там лежали вот эта рубашка и трусы —
А с Берией еще интересная вещь. Пришла женщина и рассказала историю своей матери: как та, еще пятнадцатилетней школьницей, шла по улице, возле нее притормозила машина и ее увезли. Судьба девочки, слава Богу, не сломалась. Просто, как рассказала мне ее дочь, после связи с Берией родители увезли ее из Москвы. По тем временам — рядовой, но неприятный случай. А платье жены Берии мне подарили в Киеве. То самое, на которое ушло тридцать восемь метров шелка.
Вот видишь, как выстраивается театр одной женщины. Вещи можно потрогать и ощутить. Они — сгусток энергетики и что-то такое излучают, потому что особенное что-то знают. Эти женщины старше меня, умнее, и их опыт печальнее, чем мой, но это та связь времен, которую я держу в руках. Эти ощущения больше, чем просто рассказанные истории.
— Занимаясь нижним бельем, как ты относишься к своему собственному?
— Как сапожник, который без сапог. Хотя в моей жизни была одна история, когда я воспользовалась эротической силой старых бюстгальтеров. Не безрезультативно.
Шестидесятые годы… Появились колготки, которые убили чулки, белье, нижние юбки. То есть шестидесятые — это практически смерть белья. И только Мадонна вернула его, когда впервые вышла в корсете, который как бы прорывался через мужской костюм. И мода стала прокручивать все темы, которые она прожила за двадцатый век. Прокручивать, смаковать, возвращаться. Все, что накопилось в платяном шкафу за сто лет, периодически выстреливает — то корсет всплывет, то вдруг нижние юбки…
— На основе того белья, которое носят сейчас, какие прогнозы ты можешь сделать в плане социально-политических перемен?
— Ничего хорошего. Сейчас Кейт Мосс — женщина-подросток — отошла. Ее сменил тип вампирической тетки, такой сексуальной, манкой, зовущей — это настораживает. Может, женщин надо заставить переодеться или мужчин заставить повлиять на них? Чтобы сломать плавное течение моды нижнего белья к войне.
— За сколько времени ты собрала свою коллекцию?
— У меня сейчас больше трех тысяч образцов. Я смотрю на них и думаю: куда девалась эта Атлантида, которая только вчера еще была? Вот женщина ходила в этих панталонах, затянутая в корсет, утопала в кружевах и пахла пачулями. Это Книппер-Чехова. А вот уже Лиля Брик — прозрачное платье с затянутым бедром, бант в волосах. Любовь Орлова или жена Берии — в креп-жоржете, белый вытравленный цвет волос. Потом Брижит Бардо с жесткими торчащими бюстье из гипюра и хрустящими, как бы не для жизни, капроновыми платьями. Мерилин Монро — сияющая женственность, закованная в синтетику. Какой хороший драматург над всем этим поработал! Так менять женщину! Сейчас, при
В финале этой бельевой истории я испытала потрясение, которого давно не испытывала в театре. На меня надели корсет. Ощущения — из категории острых. Не вздохнуть, не выдохнуть: теперь понятно, отчего дамочки то и дело хлопались в обморок. После того как Севрюкова затянула на моей спине множество шнурков, сама собой нарисовалась осиная талия и руки легли на объемные бедра, также неизвестно откуда взявшиеся. Я была готова к бою.
Приглашение на казнь
Что такое репетиция? Это пустой зал и один человек — режиссер командует, как на капитанском мостике. В черном зале тишина. Шорох. Шепот. Шепоток… Оцинкованное ведро в воздухе, как голова повешенного… Еще не развели огня. Дым от свечей клоками ползет по сцене. Он — как вуаль для королевы. Королева вот-вот появится. Неясные звуки и гулкое дыхание бездны, у которой оказались две женщины из XVI века. И до них почему-то есть дело театру «Современник». Здесь известный литовский режиссер Римас Туминас занимается сложнейшей психофизикой двух королев. В эту бездну вместе с режиссером напряженно всматриваются Марина Неелова и Елена Яковлева. Разумеется, не без помощи мужчин, устроивших королевам
ПРИГЛАШЕНИЕ НА КАЗНЬ
Странные игры странного режиссера — Оцинкованное ведро как гильотина — Неелова ходит без головы — Яковлевой связали ноги — Королевы извели пять литров воды — Театр — это сексодром — Как лучше отрубить голову — Шиллер здесь ни при чем
Римас Туминас — режиссер, выпускник ГИТИСа. Первая постановка в Москве — «Мелодия для павлина» (1980 год). В 1991 году основал в Вильнюсе знаменитый Малый театр, до прошлого года возглавлял Литовский национальный театр. Известен своими постановками в Италии, Исландии, Швеции и других европейских странах.
— «Мария Стюарт» — этто очэнь смэшная пьеса, — сказал Римас Туминас артистам на первой встрече, и все поняли, что режиссер с юмором и очень внезапный. В самом деле: как без юмора и на полном серьезе сегодня рассказывать историю о Марии Стюарт — королеве Шотландии, которая, закрутив интригу, решила спихнуть с английского трона свою двоюродную сестрицу Елизавету? Что нам в тех событиях и страстях, когда своих, более страшных, хватает?
Его как такового и нет. Очевидно, чувство юмора литовца позволило ему шиллеровскую пьесу начать играть сразу со второго, проигнорировав первый и без комплексов почикав хрестоматийный текст.
— В пьесе очэнь много болтают, — объясняет он.
Что правда, то правда — слова, одни слова. Им Римас предпочитает жест, эффектный рисунок и завораживающий, жесткий ритм.
На сцене чернота декораций разбавлена пока что тремя оцинкованными ведрами, подвешенными на тросах. Под ними корыто, несколько стульев. Правее над сценой зависла ржавая труба с отколотым куском, как будто его выгрызли. А под трубой что-то вроде стола с зажженными свечами, от которых по всей сцене стелется легкая дымка. Все это придумала команда иностранцев — художник-сценограф Адамас Яцковскис и его сын Маркус, сделавший костюмы. Музыка композитора с демонической фамилией Фаустас, что отразилось на сочинении.