Моссад: одни против всех. История и современность израильской разведки

Жданов Михаил

Впрочем, вполне возможно, так оно и есть. Собрав еще некоторые факты, я рискнул восстановить картину происходившего, какой она, с высокой долей вероятности, могла бы быть.

Итак, весной 1960 года успешно завершилась операция по поимке Эйхмана. «Моссад» громко празднует победу — весьма опасная привычка, поскольку лавры имеют свойство кружить голову. Немедленно начинается подготовка новой, еще более масштабной операции. Конечно, проводить ее сразу же никто не собирается, надо немного выждать. например, годик. в конечном счете, Борману (а целью операции, скорее всего, был именно он) бежать некуда.

А тем временем «Дези», озлобленная неожиданным промахом, берется за работу. Операция «Моссада» тщательно анализируется. Выявляются агенты израильских спецслужб — вся сеть, один человек за другим. Некоторых ликвидируют, других заставляют работать на немцев, третьих просто держат «под колпаком», предоставляя заведомо неверную информацию. Не исключено, что нацистам активно помогала аргентинская контрразведка, которую тоже не устраивали чужаки, хозяйничающие на ее территории. Естественно, в дальнейшем об этом сотрудничестве предпочитали не распространяться. И пока израильтяне готовятся к триумфу, их противники готовят жестокую битву.

Летом 1961 года «Ханокмин», наконец, начинает новую масштабную операцию. Сомнений в победе практически нет. но вместо ожидаемых лавров израильтяне получают чувствительное кровопускание. «Дези» выходит из боя победительницей. Неизвестно, почему «Моссад» пошел осенью на второй попытку операции. Очевидно, ставки оказались слишком велики, и кто-то из руководителей спецслужб хотел добиться победы любой ценой. Более масштабная, но хуже подготовленная, чем первая, эта попытка обернулась еще более мощным кровопусканием. Всего погибло 18 кадровых сотрудников «Ханокмин», не считая работников других подразделений «Моссада», агентов, местных осведомителей. Точное число потерь мне неизвестно, но оно явно превышало указанные цифры.

Получив столь чувствительные удары, «Моссад» несколько протрезвел. Даже в официальной истории спецслужбы видны следы масштабных перестановок, происходивших в последние месяцы 1961 года. Ничем иным кроме как провалом в Аргентине их объяснить невозможно.

Перед израильтянами встал вопрос: что делать дальше? Собираться с силами и готовить новую операцию, заранее зная, что придется встретиться, как минимум, с равноценным противником, к тому же сражающимся на своей территории? Слишком велик риск нового поражения. Пытаться воззвать к мировой общественности? Но тогда придется признать и незаконные, с точки зрения международного права, действия, и, что гораздо труднее, позорный провал.

Кому, в конечном итоге, пришла гениальная мысль не сражаться, а договориться — неизвестно. Не исключено, что с такой инициативой выступили сами бывшие нацисты, которым длительная борьба на истощение была совсем ни к чему. Что они могли предложить израильской стороне? Только одно — деньги. Разумеется, мысль будто нацисты просто так откупятся от своих преступлений, показалась бы каждому нормальному израильтянину возмутительной и даже кощунственной. Поэтому переговоры велись в обстановке строжайшей тайны. С местом проведения проблем не возникало — нацисты вряд ли поехали бы в Израиль, поэтому договариваться предстояло в Аргентине. Сюда прибыл и Иегуда Хан, пользовавшийся заслуженной репутацией циничного прагматика. Именно он мог спокойно рассуждать следующим образом: казни хоть миллион нацистов, замученных в лагерях смерти евреев это не вернет. А вот спасти от финансового кризиса государство Израиль, задача гораздо более важная и актуальная. Ради этого можно пойти на определенную сделку с моралью. Пусть нацистские преступники расплатятся за свои прегрешения не кровью, на их кровь не купишь даже одного современного истребителя, а деньгами.

Переговоры увенчались успехом: нацисты получили гарантии безопасности, а израильтяне — деньги. Именно так могло выглядеть все происходившее. Но, кто знает. История свято хранит свои тайны.

ГЛАВА 4. БЕРЛИНСКИЙ АГЕНТ

Тайна, хранимая тетей

Так получилось, волею судеб я сам оказался связан с деятельностью израильской разведки. Вернее, не я как таковой, а один из членов моей семьи. Благодаря этому в моем распоряжении оказались ценнейшие материалы, которые другим путем достать бы наверняка не удалось. Впрочем, обо всем по порядку.

Моя тетя — совершенно замечательная женщина. Я помню ее с детских лет, когда она была еще молодой, симпатичной, жизнерадостной и почему-то очень одинокой. Но и старея, она оставалась такой же симпатичной, жизнерадостной и одинокой. Она никогда не была замужем, я даже ни разу не слышал о том, чтобы она встречалась с каким-нибудь мужчиной. Когда ее в шутку спрашивали, почему она, несмотря на наличие довольно многочисленных поклонников, предпочла остаться старой девой, тетя обычно таким же шутливым тоном отвечала — идеальные мужчины по нынешним временам все перевелись, а жить с обычным и мириться с его недостатками, тоска смертная и растрата молодой жизни на совершенно не заслуживающие того вещи. И вообще, ощущать себя стиральной машиной, кухонным комбайном, пылесосом и радиоприемником в одном лице она не обязана, и лучше потратить годы на себя, любимую. При этом она вовсе не была эгоисткой и первой приходила на помощь родным и друзьям, нуждавшимся в ней.

У меня с тетей сложились доверительные отношения, я без всякого стеснения рассказывал ей о своих первых (не слишком удачных) романах, спрашивал совета в различных житейских ситуациях, доверял свои радости и беды. Не раз я слышал от нее мудрый совет, помогавший мне в жизни. Поэтому четыре года назад, когда я в очередной раз навещал ее, уже неизлечимо больную раком, я между делом рассказал ей о своем проекте — написать как можно более правдивую книгу о «Моссаде». Реакция тети оказалась для меня, честно говоря, немного неожиданной: несколько секунд она смотрела на меня широко открытыми глазами, потом отвела взгляд и долго молчала. Я уже хотел было заговорить, но она опередила меня и каким-то странным глухим голосом спросила, уверен ли я, что хочу знать все секреты израильской разведки, и понимаю ли, с какой опасностью это сопряжено. Я ответил утвердительно на оба вопроса. Она еще немного помолчала и перевела разговор на другую тему.

Если честно, я совершенно не удивился такой реакции тети. Я знал, она беспокоится за меня, но в то же время понимает, я не сверну с однажды избранного пути. По этой причине она и не стала спорить и отговаривать меня от задуманного. Но три дня спустя, поздно вечером, когда я уже лег в кровать и почти заснул, в моем доме раздался телефонный звонок. Звонила тетя.

— Скажи, — начала она, едва поздоровавшись, — ты точно уверен, что хочешь разобраться во всем и написать эту книгу?

Я подтвердил.

— Тогда приезжай ко мне завтра вечером. Я хочу тебе кое-что передать.

И тетя повесила трубку. Этот диалог поставил меня в тупик. Что такое хранит тетя, как оно может помочь мне в работе над книгой? Я напряженно думал, но когда добрался до предположения, что моя тетя — агент «Моссада» и этим и объясняется ее одинокий образ жизни, то рассмеялся на сегодня и отправился спать.

Вечером следующего дня я сидел на диване в гостиной у моей тети и приготовился слушать ее рассказ. Но слушать мне ничего не пришлось, вместо рассказа она принесла мне небольшую металлическую коробку, которая явно прожила на этом свете не один десяток лет. Тетя молча вручила мне ее и, выдержав паузу, сказала: