Мост через время
Шрифт:
А тем временем смешки в зале стали стихать. Гроховскому из президиума хорошо видно было, как народ перешептывается, что-то передает друг другу на ухо. Это «что-то» шло от Титова: он, опять же по договоренности, пустил по аудитории, состоявшей все же в основном не из авиаторов, что кудрявый оратор – это не кто-нибудь, а главный конструктор многоместного десантного планера Г-31, причем первого в мире.
Главный конструктор? В такие годы? Первого в мире?!
Отношение к Урлапову стало не только невольно доброжелательным, но и предельно серьезным. Второе его выступление было выслушано уже в
Для этого разработан метод Гроховского, так называемый «метод срыва», пока единственный для сбрасывания больших грузов с парашютом,
Привести подробности Урлапов тогда не имел права. Сейчас они уже не секрет.
Дело было так. Тяжелее становились сбрасываемые грузы, соответственно росли диаметры парашютов. Десанту не в десяток-другой бойцов, а настоящему, массовому, предназначенному для крупных операций в тылу врага, требовалось мощное вооружение, как часы налаженное снабжение по воздуху.
До поры до времени все шло благополучно: росли грузы, увеличивались купола парашютов, – пока не случилось то, о чем через сорок лет с досадной неосторожностью поведал II. И. Шелест: как «однажды этот одержимый человек решил испробовать новую парашютную систему для сброса легкового автомобиля…».
Пожалуй, процитирую дальше это место в книге Шелеста. Смотрите, как можно в общем и целом говорить правду и в то же время с помощью недосказанностей, смещения акцентов, юмора сделать так, что правда станет хуже неправды. Так сделать, что читатель подумает: а-а-а, вот он, значит, какой был, этот Гроховский! То-то я о нем никогда ничего раньше не слышал… Значит, и не надо было слышать, – туда ему и дорога, в забвение!
«Газик» подвесили на специальном помосте под фюзеляжем самолёта ТБ-3. На борту вместе с летчиками находился и сам владелец автомобиля. Самолёт, сделав круг, набрал высоту над Центральным аэродромом, вышел против ветра, и конструктор нажал кнопку сброса…
На этот раз Гроховскому не повезло. Парашюты огромной площади, которые уже были испытаны не раз на сбросах орудий, в силу какой-то случайности не раскрылись…
Кувыркаясь, «газик» падал, словно игрушечный автомобильчик, уроненный мальчишкой с балкона. Но «газик» все же был настоящий: приближаясь к земле, он увеличивался в размерах.
Он ударился об угол недостроенного тогда бывшего здания аэропорта.
Гроховский проследил до конца его падение с самолёта. Перед ударом он сказал пилоту спокойно, не повышая голоса:
– Ремонту не подлежит!»
Да, почти все так и было. Более того, обожавший эффекты Гроховский вздумал сам сброситься в этом своем «газике», сидя за рулем, чтобы, приземлившись и отцепив от автомобиля парашют, подкатить к Тухачевскому с рапортом.
Однако
И как в воду глядел…
Только вот никакая «сила случайности» в этой истории не присутствовала. И огромной площади парашюты, не раз уже испытанные, были хотя и огромными, но значительно уступали по размерам «газиковому», потому что до этого сбрасываемые грузы, в том числе орудия, были значительно легче «газика». А также парашют над автомобилем не «не раскрылся» почему-то, а лопнул, раскрывшись.
После этого была срочно, за два дня, проведена серия новых испытаний, разумеется, уже не с автомобилями, – и при грузах весом больше 500 килограммов все парашюты лопнули.
Снова обратились к расчетам, привлекли к этому специалистов из ЦАГИ, из НИИ ВВС и обнаружили, что так и должно было получаться – по науке, безо всяких случайностей, что есть предел веса сбрасываемого груза: как раз около полутонны. Если же он больше, купол должен лопнуть от рывка при раскрытии. Или парашюты надо увеличивать до практически неприемлемых размеров: настолько, что по весу они станут равными грузам.
Под сомнением оказалась сама идея оперативного воздушного десанта. Без тяжелого вооружения, оснащения, ему в тылу врага делать нечего.
Не решаясь до конца поверить расчетам, еще надеясь, что вдруг в них ошибка, вдруг эксперимент их не подтвердит, опровергнет, сшили сто двадцать парашютов снова из лучшего, наипрочнейшего шелка. Но все они тоже полопались, как и велела теория.
Есть золотое инженерное правило, выведенное хотя и опытным путем, но абсолютно точное. Его то ли сам сформулировал, то ли где-то вычитав, услышав, немедленно им воспользовался знаменитый конструктор авиадвигателей А.А. Микулин и держал его потом вывешенным над своим столом в ОКБ, начертанным крупными буквами на ватмане. Когда ватман желтел, его заменяли новым с тем же изречением: «Не боритесь с силами, а устраняйте их!»
Имеются в виду, конечно, вредные силы, вообще вредные воздействия. Не усложнять, не утяжелять машину, сооружение, чтобы оно устояло под вредными воздействиями, а избавляться от них – вот по-настоящему инженерное, конструкторское решение.
Так поступил Бартини, разрабатывая «Сталь-6»: убрал из воздушного потока радиатор и шасси – и не на что стало потоку давить, вредные силы исчезли.
Так поступил Курчевский: убрал силу отдачи – и не нужны стали его пушкам сложные, тяжелые противооткатные системы.
Такое же решение нашел и Гроховский.
Купол не выдерживает воздушного удара, рывка при раскрытии. А раскрывается парашют, удар испытывает после того, как груз, сброшенный с самолёта, некоторое время падает свободно, разгоняясь.
Значит, пусть он не падает свободно, не разгоняется – тогда и удара не будет!
Легко сказать… А как это сделать?
Раскрывать парашют сразу после того, как замки подвески груза к самолёту отщелкнулись, груз освободился, нельзя. Купол зацепится за самолёт. Так бывало с парашютистами, слишком рано дернувшими за кольцо; и с Гроховским так получилось в его первом еще прыжке, в 1929 году: хорошо, стропа тогда оборвалась, зацепившись за хвост самолёта.