Мост через время
Шрифт:
«Вот видите! – с некоторым даже упреком встретил меня шеф (за то, что я слишком долго думал). – А теперь комплектуйте бригаду, приступайте к разработкам. Назначаю вас главным конструктором самолётного отдела».
И было тогда Борису Урлапову чуть за двадцать…
* * *
В середине 1937 года Гроховского сняли с должности начальника и главного конструктора Экспериментального института, понизили в звании из комдивов в полковники, послали «командовать» хозяйственным управлением Осоавиахима, организации вроде нынешнего ДОСААФа. То есть от конструкторской работы отстранили. В 1942 году арестовали. Умер он в 1946 году. Так, во всяком случае, по справке, которая, возможно, врет.
Институт без Гроховского проработал немного более года под руководством
За пять – семь лет, начиная с 1930 года, наши воздушно-десантные войска получили всю нужную им технику. Дали ее в основном Гроховский, его соратники и смежники. За последовавшие три – три с половиной года она, естественно, устарела и износилась, но за это спрос уже не с Гроховского. Обвинять сейчас в этом его – то ли наивность, то ли кое-что похуже: провокация.
Сейчас найдено несколько статей Гроховского, написанных на вынужденном досуге, опубликованных в последние предвоенные годы. Пишет Павел Игнатьевич главным образом, конечно, о своих идеях. Многие из них десятки лет спустя родились во второй раз, в третий. Новые авторы подавали на них заявки в патентные ведомства, и – не тут-то было: обнаруживался приоритет Гроховского полувековой давности.
Эти статьи интересны для истории, а некоторые и для современности, но они лишь отчасти голос самого Гроховского, потому что отредактированы. Насколько расстарались редакторы, что оставили от автора – теперь уж не определишь.
А между тем услышать, вернее, «увидеть» его голос можно. Сохранились два документа; один из них, черновик приказа по Осконбюро, приводить не будем – он обычный для такого рода документов, зато на втором остановимся. Это стенограмма выступлений на совещании 17 марта 1934 года в Центральном совете Всесоюзного общества изобретателей и в ней – первозданные, никем не выправленные, не выглаженные страсти, живая речь Гроховского, его оппонентов и сторонников. Их голоса.
Жаль, что документ этот нельзя привести здесь целиком: в нем все же слишком много техники, понятной лишь специалистам. Не инженеру и не историку трудно будет за техническими рассуждениями разглядеть человеческую сторону дела.
Так что никуда не денешься, изложим существо стенограммы в основном своими словами, с цитатами, и прокомментируем ее.
Прежде всего, в какой степени серьезным и авторитетным было совещание. Очень серьезным, высокоавторитетным, об этом можно судить уже по составу участников. В списке 59 человек, из них трое из ЦАГИ, пятеро из НИИ ВВС, четверо из военных академий, пятеро от Дома ученых, двое из Госплана, четверо из Управления военных изобретений РККА. Персонально: А.Н. Туполев, Л.В. Курчевский, К. А. Калинин (авиаконструктор, ныне полузабытый, но в те годы широко известный, впоследствии тоже погибший в заключении), изобретатель железнодорожного тормоза И.К. Матросов, председатель НТК ВВС П.С. Дубенский…
Общее господствовавшее настроение. Незадолго до совещания (оно и созвано было в связи с этим) потерпел аварию при спуске советский стратостат «Осоавиахим-1», установивший мировой рекорд высоты, 22 тысячи метров, погибли стратонавты П.Ф. Федосеенко, И.Д. Усыскин, А.Б. Васенко. Похоронили их на Красной площади, урны с прахом героев установили в Кремлевской стене члены Президиума проходившего в те дни XVII съезда ВКП(б).
Несколько раньше плохо кончились высотные подъемы стратонавтов также и за границей.
Под свежим впечатлением от всех этих аварий и катастроф собравшиеся обсуждают проект Гроховского – стратопланер.
Первым, как положено, докладывал автор. Верный своей любви к эффектам, Гроховский сразу же ошеломил аудиторию заявлением, воспринятым, видимо, не иначе как нахальное: что все сделанное до тех пор в мире для завоевания больших высот никуда не годится. Стратостаты лопались, гондолы отрывались от оболочек, падали и разбивались,
22
Огюст Пиккар (1884-1962), швейцарский конструктор стратостатов и батискафов, физик. На стратостате своей конструкции в 1931-1932 годах поднимался на высоты до 16 370 метров.
(Представляю себе, как возмутилась аудитория! Как у нее руки зачесались… Доклад прямо напрашивается на возражения, и опять вполне научные.)
…А если оборвутся стропы, на которых гондола подвешена к оболочке? Это тоже бывало. Все, конец, спасенья нет! Гондола камнем падает на землю, разбивается в лепешку.
Позор! Аэропланы и дирижабли непрерывно совершенствуются, а стратостаты законсервировались!..
«Мною лично предлагаемый проект сводится к следующему»:
Берется оболочка существующего стратостата, но из нее выбрасываются клапан и клапанная веревка. Их больше нет, стало быть, они нас больше не подведут. Оболочку наполняем водородом с таким расчетом, чтобы она поднялась на заданную высоту и подняла туда груз, людей. Балласт ей при этом тоже не нужен, так как спускать ее потом на землю не потребуется: ее задача – в единый прием, безо всяких остановок в пути прибыть в расчетную точку в небе, и только. На землю стратонавты спустятся без нее, потому что к оболочке подвешивается не беспомощная гондола-шар, а планер с герметической кабиной!
Все ли всем ясно?
Ясно ли, что планер в любой момент, в соответствии с программой или в случае возникновения аварийной обстановки, отцепляется от оболочки и летит вниз совершенно самостоятельно, нисколько не боясь этого полета? Сначала в сильно разреженной атмосфере, где крылья его еще не держат, он пикирует носом вниз, отвесно. Затем, набрав скорость и достигнув плотных слоев атмосферы, переходит в режим нормального планирующего полета.
Система эта практически абсолютно безопасна. Гарантия безопасности тройная. Во-первых, сам планер. Планер – это уже не то, что шаровая гондола, обреченная без оболочки. Вторая гарантия: если и с планером что-то случилось, – мало ли что, как и с любым летательным аппаратом? – тогда мощный парашют срывает с него герметическую кабину (она может отделяться от планера, соскальзывать с него по специальному рельсу) и целиком, с экипажем внутри, спускает ее на землю. И третья гарантия: если что-либо случилось также и с мощным парашютом, или с рельсом, или с замками, держащими кабину на планере, тогда кабина раскрывается, раскалывается пополам, как орех (раскрывающее ее устройство тоже предусмотрено), и стратонавты покидают ее с индивидуальными спасательными парашютами.
Или, предположим, в кабине отказал кислородный прибор, вы задыхаетесь («кислородный аппарат должен работать так же надежно, как сердце, но этого очень трудно достигнуть в настоящее время»). Чтобы на обычном стратостате снизиться до высоты, где вы сможете открыть люк, глотнуть наружного воздуха, вам понадобятся два-три часа: за это время вы понимаете, что произойдет?.. Стратопланер же вы в таком случае, отцепив его от оболочки, переводите в резкое пике – и через 6-7 минут достигаете высоты 7-8 километров. Пожалуйста, открывайте люк!