Мост над бездной
Шрифт:
Пока Ршава отламывал куски хлеба и согревал их в ладонях, прежде чем съесть, его взгляд не раз скользил по Ингегерд. «Я мог бы сделать ее жертвой своей похоти», — мрачно подумал он, но покачал головой. Он охотнее овладел бы ею не как жертвой. Вот если бы она пошла на это добровольно, даже со страстью, даже с распутством…
Он взглянул на нее снова. А если у нее нет такого желания, не говоря уже о страсти? У него хватило мрачной честности осознать, что он все равно желает ее. «Но я ничего не сделал», — напомнил
Они съели по буханочке хлеба с остатками сыра из Скопенцаны, а последние две оставили на потом.
— Нам лучше уходить и побольше пройти, пока светло, — сказала Ингегерд.
— Да, — ответил Ршава и рассмеялся: еще один день ходьбы по колено в снегу — и он настолько вымотается, что к вечеру уже не сможет покушаться на чью-либо добродетель.
Едва они вышли из дома, как земля содрогнулась от сильного толчка. Они даже на секунду ухватились друг за друга — но не от страсти, а от ужаса.
— Ненавижу это, — проговорила Ингегерд, когда все успокоилось. — Если что-то конец имеет, оно должно закончиться.
— Хотел бы этого и я, — искренне ответил Ршава. — Но толчки будут продолжаться. Со временем они станут лишь слабее и реже. Но они будут.
Прелат и халогайка побрели на юг. Ингегерд указала на темное пятнышко у горизонта:
— Думаю, там город.
— Да сделает благой бог так, чтобы ты оказалась права. И пусть он сделает так, чтобы этот город все еще находился в руках видессиан.
Если стены города рухнули из-за землетрясения, он станет легкой добычей для хаморов. Насколько далеко проникли варвары на территорию империи? Делает ли кто-нибудь хоть самую малость, чтобы их сдержать? Ршава задумался о безрассудстве своего родственника и лучшего, самого знаменитого имперского генерала. По их вине уже пролилось столько крови!.. Если эта война не безумие, то что же?
— Опасаюсь я, что беда у нас, святейший отец, — негромко сказала Ингегерд, глядя на запад.
Ршава посмотрел в ту же сторону и тихо ответил:
— Что ж, боюсь, ты права.
Четверо хаморов скакали к ним, пустив рысью своих лошадок. Кочевники пока находились далеко и не могли достать беглецов выстрелами из лука, но очень скоро они приблизятся… Не оборачиваясь, Ршава велел Ингегерд:
— Беги. Я задержу их, сколько смогу.
— Спасибо, святейший отец, но бежать некуда. — Она оказалась права: поблизости не росли даже деревья. — Как вы со мной встали, так и я с вами. Если меня ранят, а у вас будет время, меня быстро убейте. А если даже этого сделать не получится… — Она сделала паузу, должно быть, пожала плечами. — Раньше или позже, но все кончается.
Внутри Ршавы вспыхнула ярость. Едва появилась надежда на спасение, как на них напали варвары! Они были все ближе, и прелат уже видел, как летит снег из-под копыт лошадей и как всадники накладывают
— Проклинаю вас! — Ршава выплеснул в крик всю накопившуюся ярость. — Будьте вы все прокляты!
Один за другим, молча и как-то обыденно, хаморы попадали с лошадей и остались лежать в снегу неподвижными холмиками. Лошади пробежали еще немного и озадаченно встали. А прелат изумленно уставился на мертвые тела, не веря своим глазам.
И он не сразу заметил, что Ингегерд столь же изумленно глядит на него.
— Клянусь благим богом, святейший отец, — прошептала она. — Вы нас спасли.
ГЛАВА 6
Ршава и Ингегерд подъехали к городу Цаманд на двух степных лошадках. Еще двух они вели на поводу. Беглецы были никудышными всадниками, но понимали, что верхом смогут передвигаться быстрее, чем пешком. Они везли луки и стрелы, взятые у хаморов, а на головах у них красовались шапки из волчьей шкуры — ничего теплее беглецы никогда в жизни не носили.
— Это Фос через вас говорил, святейший отец, — сказала Ингегерд, когда они приблизились к Цаманду. — Что еще это могло быть?
Прелат не ответил. В его мыслях царил полный разброд. Он не поверил, что его проклятие имело какое-то отношение к смерти Токсара. Он счел это не более чем прискорбным совпадением. Ршава не считал, что землетрясение, разрушившее Скопенцану, началось из-за того, что он проклял хаморов. Как может человеку прийти в голову, что он способен командовать землетрясениями?
Но то, что случилось недавно, на том заснеженном поле… От такого уже не отмахнешься. Разве может он утверждать, что он тут совершенно ни при чем? Не может, и Ршава прекрасно это понимал.
Может ли он поверить, что Фос имеет к этому какое-то отношение? Не может, и это прелат понимал едва ли не лучше. И это осознание ужасало его, как прежде не ужасало ничто и никогда.
Проклиная хаморов, он меньше всего думал о Фосе. Ведь то была не молитва. То проклятие стало воплем ярости, криком ненависти, вырвавшимся из глубин его существа.
Он молился множество раз. И много ли пользы хоть кому-нибудь принесли эти молитвы? Империю раздирает гражданская война, а город захватили дикари — почти немыслимая катастрофа. Если владыка благой и премудрый услышал его молитвы, то выбрал весьма странный способ это показать.
Зато проклятия Ршавы угодили точно в цель. И он не осмеливался даже думать о том, что это может означать. К его великому облегчению, думать ему не пришлось.
— Кто идет? — окликнул их часовой на городской стене. — Ежели вы варвары, какими выглядите, то держитесь подальше. Мы еще готовы задать вам взбучку, клянусь благим богом.