Мост Невинных
Шрифт:
Над трупами плескался флаг, покрытый пятнами от пороховой копоти и дырами от пуль. Большего идиотизма, чем с этим стягом, парламентарии совершить не могли. Цена их выходки оказалась так высока, что, по мнению Ги, люди, ответственные за эту идею, должны бы утопиться. Чуть выше флага, над аркой окна, виднелся щит Монбрианов — золотые и серебряные розы на пурпуре.
Всю жизнь Солерн убеждал себя, что дознаватели и Секрет Короля трудятся затем, чтобы не повторился Ожероль, чтобы кровь, черт подери, лилась на поле боя,
Солерн швырнул в руки лейтенанта трубу, и щенок торопливо скрылся с глаз долой. Да какого черта он вообще старается, когда им всем насрать?! Регент — о, с этим-то все понятно, Далара для него — лишь завоеванный в бою трофей, но остальные! Все эти аристократы в совете короля, все эти люди, как будто тоже даларцы — так почему же!.. Как они могли просто смотреть и почему никто не пустил регенту пули в лоб?!
"Потому что им всем плевать," — Солерн привалился спиной к шершавому камню: Бернарден был крепостью, построенной еще во времена Людовика II, тоже любителя поуменьшить число своих подданных. Байола замерла перед Ги в тишине, словно зверь, но скоро… Солерн знал, что байольцы не простят такое — никому, и напрасно регент рассчитывает на силу устрашения.
— Вот и поговорили, — пробормотал Николетти. Дознаватель обернулся: он и не слышал, как старик пробрался на башню. — Борцы за все хорошее против всего плохого.
— Из-за этого чертова флага погибли сотни, и погибнут еще!
— Вы просто не привыкли такое видеть, — Николетти кивнул на Площадь Роз. — Ренола веками разделена на герцогства, графства, баронства, владения городов-республик… И все они постоянно грызутся за власть и земли, а иногда в дело вмешиваются иностранные короли и принцы. Один пришел — завоевал, второй пришел — завоевал, и так столетиями. Чего еще вы ждете от вашего регента? Он ведет себя так же, как все завоеватели.
— Я надеялся, — процедил Солерн, — что он хотя бы в столице не будет вести себя, как на поле боя.
— Почему? — хмыкнул Николетти. — Он завоеватель в покоренной стране. Но отчего вас это вдруг волнует? Вы же служите даларской короне, и неважно, на кого она надета.
— Я не хочу иметь с этой короной ничего общего!
Это вырвалось у Ги так неожиданно для него самого, что он ошеломленно смолк.
— Разочаровались в службе? — вкрадчиво спросил мастер. — Чего же ради вы потратили на нее столько лет?
— Я тратил, чтобы этого не было! — рявкнул дознаватель. — Мы должны служить, чтобы защищать… — у Ги не хватило слов; он только махнул рукой в сторону дворца и отвернулся. — А это — не служба, это позор!
— Вы защищаете короля от его народа. А уж как вы себя за это оправдываете — ваше дело.
Солерн вспыхнул. Слова мастера-иностранца почему-то задели его так глубоко, что он едва не
Солерн снова посмотрел на дворец. Кто-то затаскивал в окно Зала Ястребов трехцветный флаг. На миг Ги вновь ощутил запахи крови, пороха, дыма пожаров и человеческой плоти, которые висели над улицами Ожероля. Он брел домой почти вслепую, до того сильно дым резал глаза, и, спотыкаясь о трупы, гадал, кого из этих людей он знал.
— Если вы разделяете убеждения мятежников, — резко спросил Солерн, — то почему не с ними?
— Потому что у мастеров есть определенные правила, которые нельзя нарушать.
— Чушь! Любое правило можно нарушить.
— Не всегда, — Николетти прищурил глаза, глядя на дознавателя против солнца. — Мастер, прошедший обучение, получает…
— Не надо мне рассказывать!
— Для дознавателя вы на редкость не любопытны.
— Потому что я не хочу знать ничего лишнего ни о вас, ни о вашей работе, ни о правилах.
— Боитесь, что вас сразу же убьют?
Солерн, с усилием проглотив этот наглый выпад, процедил:
— Если я помогу вам найти дикого мастера, вы поможете мне с поиском человека, который передает оружие бунтовщикам?
— Не уважаю натуральный обмен. Да и вообще, это уже не имеет значения. И что вы будете делать с этим человеком, когда найдете?
— Допрашивать, — буркнул дознаватель и вдруг понял, что не чувствует ореол принуждения. — А где ваше это… — он обвел пальцем голову.
— Сдерживаюсь из уважения к вашему состоянию, — сказал старик. — Не каждый день человек лишается последних иллюзий.
— Вы все равно согласитесь, когда регент предложит вам деньги, — зло ответил Ги: иллюзии, черт подери! Почти тридцать лет в иллюзиях!
— Нет, — задумчиво отозвался Николетти, — я ведь могу и отказаться. Правила не обязывают меня выполнять абсолютно все прихоти власть имущих.
— Откажетесь от денег?
— Ну же, мы, мастера, не настолько продажные твари, как о нас принято думать.
"Даже у этого есть что-то святое", — дознаватель отвел глаза от площади: никто не пытался убрать трупы.
— Ладно, по рукам, — внезапно сказал Николетти. — Вы поможете мне найти мастера, а я помогу вам отыскать вашего оружейного барона.
Солерн в изумлении вытаращился на старика.
— Но минуту назад вы отказались…
— Я же не могу работать совсем уж бесплатно. Денег у вас, понятно, нет, поэтому вы не просто поможете мне его найти, но и предоставите людей, чтобы я мог известить своих, задержать и доставить дикого мастера… туда, куда следует.
— Э… хорошо, — пробормотал Ги, хотя еще не мог понять, щедрое это предложение или коварное. Ну, по крайней мере, с мастером не придется расплачиваться натурой.