Мост самоубийц
Шрифт:
Спина «взвыла», когда я повернулась, чтобы положить телефон на столик.
– Ты расскажешь, в чем дело? – спросил Кирьянов.
– Говорю же – пока не знаю. – Я старательно завозила коркой хлеба по тарелке, собирая желток. – Сестра погибшей не считает смерть сестры самоубийством. Вот и все. Детали узнаю завтра.
– Ладно, – Кирьянов поднялся и забрал тарелки, – я в это вмешиваться не собираюсь. Да и не смог бы в любом случае. Говорю же, дело ведется в другом районе. Но советую не идти на поводу у родственников. Нет там состава преступления.
Он вышел из комнаты, и секунду спустя я услышала, как на кухне открылся кран. Вода с шипением ударила в раковину, зазвенели вилки. Через пару минут Кирьянов опять появился на пороге комнаты и поставил передо мной чашку кофе.
– Сварил, как мог.
– Спасибо. Наверное, Кирьянов в переводе с латыни значит «Спаситель». А еще говорят, мужчины – бесполезные существа. Врут же!
– Я сейчас обижусь и врежу тебе поварешкой по спине.
– Прости.
– Посуду я помыл. Продукты купил. Скажи «спасибо», как хорошая девочка, и я пойду.
– Спасибо. Не слушай меня, я же язва, ты знаешь.
– Знаю. Иванова на латыни означает «плюющая в душу». Все, пока.
Владимир Сергеевич вышел в коридор и снял с вешалки свою куртку.
– Кирь!
– Ась?
– У меня нет поварешки!
– И почему я не удивлен?
Хлопнула входная дверь.
Я повернулась взять чашку со столика, и позвоночник опять прострелило резкой болью.
– Ой…
У Саши были птичьи глаза – маленькие, блестящие, бегающие. Словно она в любой момент была готова улететь от любой замеченной близко кошки. Девушка была худая, стройная и очень холеная. Пока она снимала свое пальто в моей прихожей, я успела разглядеть брендовые вещи, подобранные с большим вкусом, а также аксессуары и украшения: неброские, но, безусловно, дорогие. Правда, мне показалось, что все это не ее выбор, а заслуга нанятого стилиста. Очень уж неловко получалось у Саши носить всю эту красоту. У меня даже мелькнула мысль, что она предпочла бы что-то менее стильное и заметное.
Я пригласила ее в мою комнату, и она впорхнула в нее, обвиваемая шлейфом легких цветочных духов. Мы сели у окна, к которому как раз для таких случаев был придвинут столик для гостей. Охая, я опустилась в одно из кресел. Саша, испуганно придерживая сумочку, села во второе.
– Я не знала, что вам так плохо, – сокрушенно пробормотала она. – Я бы не пришла ни за что. Что же вы не сказали? Дядя Леня меня убьет!
– Все в порядке, – улыбнулась я, – слушать я в состоянии, а остальное – вопрос нескольких дней. Кофе?
– Спасибо. – Девушка робко посмотрела на чашку, стоящую перед ней, и придвинула ее к себе. Я взяла свою, невольно поморщившись от боли. Чертова спина этим утром болела еще больше, несмотря на тонну выпитого обезболивающего и цистерну мази, которую я уже на себя вымазала. Девушка опять принялась извиняться, и, чтобы остановить этот поток самобичевания, я предложила ей перейти к делу.
– Мою сестру зовут Полина Усольцева… звали… – начала Саша. – Мы с ней погодки. Она была старше. Родились и выросли здесь, в Тарасове. Наши родители бизнесмены.
Я кивнула. Усольцевы – известная фамилия для Тарасова.
– Если мне не изменяет память, вашей семье принадлежит один из торговых центров?
– Да, «Карнавал». Плюс пара небольших центров на окраине. Но год назад мама с папой решили уехать в Европу. Мама сказала, они заработали себе на достойную старость и хотят наконец пожить в свое удовольствие. Родители управляют бизнесом из-за рубежа и появляются тут нечасто.
– Простите за вопрос, но почему вы не уехали с ними? – спросила я.
– Не представляю жизни в чужой стране. – Саша отпила глоток кофе и аккуратно поставила чашечку обратно на столик. Ее робкие, осторожные движения напомнили мне движения ребенка, который играет в чаепитие со своими куклами. Даже удивительно, что такой нерешительный человек, который боится собственной тени, может с таким горячим упорством настаивать на своей теории касательно смерти сестры. Саша подняла на меня глаза: – Полина тоже не представляла себе жизнь в другом месте. У нас здесь карьера, дом, друзья. К тому же родители не тянули нас за собой: они всегда с уважением относились к нашему выбору.
– Похвально. Нечасто встретишь такую позицию у крупных бизнесменов. Обычно в таких семьях все более авторитарно, а родители требуют, чтобы дети шли по их стопам и продолжали семейный бизнес.
– Нет, это, к счастью, не наша история. Папа рассказывал, что он поднялся из самых низов, не имея ни гроша в кармане. Он говорил: каждый строит себя сам. У него не было особых амбиций, связанных с нами. Но, конечно, фамилия нам с сестрой часто помогала.
– А кем работала Полина?
– Она – дипломированный дизайнер и долго училась своему делу в столице. Все думали, сестра никогда не вернется в Тарасов, но, повторюсь, Поля никогда не планировала оседать в других местах. Она очень любила наш город.
– У нее была своя фирма?
Саша грустно улыбнулась:
– Нет, она работала помощником у Романа Иртеньева в его бюро «Огнецвет». Это известный тарасовский дизайнер интерьеров. Полина хотела набраться опыта, прежде чем открывать свое дело.
– В Сети писали, что она переживала разрыв с молодым человеком, – осторожно спросила я.
Саша закусила губу, но слезы все же покатились из ее глаз. Она взяла платок из коробки, которую я предусмотрительно поставила на стол, и промокнула покрасневшие веки.
– Да. Этот дурацкий любовный роман… Его и не было бы никогда, если бы она не работала в «Огнецвете»! Алексей Южных – это один из заказчиков бюро. Весной он нанял Иртеньева, чтобы тот обустроил его загородный дом. Огромная такая махина для него одного, стоит на краю леса в поселке Ладыгино. Все зовут ее «Усадьба». Там куча разных построек: баня, гостевой дом, крытый маленький бассейн. Это дом, в котором они с сестрой выросли. Точнее, перестроенный дом. Я там не была, но, говорят, от прежней постройки мало что осталось. Много лет назад, когда семья Алексея переехала в наши края, там была такая типичная деревенская изба с печью. У отца Южных был бизнес, связанный с авторемонтными мастерскими, поэтому скоро они выкупили больше земли и провели реконструкцию. Отец год назад переехал в город, а этот дом оставил Алексею. Тот после смерти отца захотел сменить дизайн и обновить обстановку, вот и обратился к Иртеньеву.