Мосты
Шрифт:
Я вскарабкался на вершину старой сучковатой акации, росшей у ворот Негарэ. Митря и бадя Василе Суфлецелу находились несколько ниже меня, а дед Петраке, Иосуб Вырлан и Георге Негарэ возились внизу, у ствола. Все вместе мы пытались взгромоздить на старую акацию ствол молодого ясеня с проволокой на верхушке: сооружали антенну для первого в Кукоаре радиоприемника.
Не стоит много говорить о зависти людской и кривотолках. Скажу только, что из-за этого радио попадья выгнала дочек Негарэ из церкви перед проповедью.
– Вы что наряжаетесь, как барышни? Здесь храм божий! Мать ваша ездит по монастырям, а прелюбодействует
Долго я не мог успокоить дочек Негарэ в то воскресенье. Так рыдали, что платьица дрожали на них, и оттого, что рыдали, становились еще красивей. У чужого и то кольнуло бы сердце, а у меня?..
Задиристая попадья и меня поддела. Взглянула презрительно на мои ботинки, начищенные сажей с казанка, ткнула пальцем при людях:
– Такая лаковая пара сожрала кукурузу из амбара!
Это был намек: весной мы иногда прикупали кукурузу...
Теперь я стоял на самой верхушке акации и думал: не лучше было Георге Негарэ купить еще делянку земли, чем дразнить этой проволокой всех сельских завистников?
Приладив шест к акации, мы спустились - спрыснуть покупку. Отец нашего лысого приятеля, Иосуб Вырлан, то и дело хлопал себя ладонями по коленям:
– Как же ты решился отдать за крашеную коробку целую делянку?
Не укладывалось это у него в голове. Вырлан был один из самых каверзных мужиков в Кукоаре, но до такого и он бы не додумался. Иные считали его воплощением зла. Когда дедушка говорил, что человек - и бог, и дьявол на земле, я неизменно вспоминал Иосуба Вырлана. Сегодня же он искренне, от всей души удивлялся, что с ним редко случалось, и, как всегда, в такие минуты хлопал себя по коленям, шевелил ушами и двигал кожей головы.
Хозяин он был рачительный: и земля своя, и сад. Вероятно, его бы уважали в селе, если бы не пакостный характер. Все отлично знали, что, если над кем-то подшутили в Кукоаре, это дело рук Вырлана. Останется осенью где-нибудь на винограднике без присмотра бочка вина, Вырлан непременно разыщет ее и дольет ведро керосина. Пройдет мимо его двора какой-нибудь чужой, совсем незнакомый человек, Вырлан зацепит его из-за забора и будет переругиваться, потом незаметно спустит цепных шавок - уж такой мужик, как Вырлан, не держал добродушных лаек!
Даже сельскому батюшке пришлось пострадать от Вырлана.
Иосуб остановил его у перелаза и стал что-то говорить, а потом длинной хворостиной разворошил хорошенько осиное гнездо в заборе, и осы вскоре запутались в поповской бороде... Еле поп спасся.
– Вот это да! Три пары волов за крашеную коробку! Но, как говорится, мы деньгами владеем, а не они нами. Купил - и на здоровье!
Сказав эти слова, Вырлан шевельнул ушами. Что-то он был сегодня не в меру искренним.
Вино разгорячило беседу. Все пили за Негарэ и за эту необычную штуковину с человеческим голосом.
Дед Петраке искоса поглядывал на Иосуба и спрашивал:
– А был у вас сын Ион?
– Умер, дед Петраке. Шестерня на мельнице захватила его рукав, втянула... Да простит его бог.
– Ладно. А был у вас сын Василе?
– Тоже мертв, Петраке. Женился в Цибирике, но и его поглотила земля, - сказал Иосуб.
– И то верно!
– ободрил дед Петраке.
– А Трифан?
– И Трифан мертв. Парнем умер... Красивые похороны были.
– Уши Вырлана не
– Ладно, - повторил дед Петраке.
– А что ладного, Козел?!
– накинулся на старика Иосуб.
Но дед Петраке не объяснил, что тут ладного. А нам с Митрей и не надо было объяснений. Верно сказано: яблоки падают недалеко от яблони. А дураков не сеют, и так их немало. Легко представить, что происходит, когда их сеют и холят... получается такой, как Вырлан! Кто, как не сынки Вырлана, бросали старику Петраке в трубу всякую падаль, оскверняли его бедную и святую мамалыгу!
К концу гулянки дед Петраке чуть не подрался с Вырланом. Еще когда работали возле деревьев, Иосуб незаметно воткнул в шапку старика колючку с акации. Стал старик прощаться, и достаточно было Иосубу слегка погладить его по шапке, как старик подскочил, словно ягненок на заклании. Но не так он был кроток и безответен: стал хватать Иосуба за горло. Их с трудом разняли. А не то несдобровать бы Вырлану!
К ночи поднялся ветер. Застыла вода, стекавшая по веткам и стволам деревьев. Деревья жалобно скрипели в зимних дымных сумерках. Полдневной оттепели и в помине не осталось. Мела колючая поземка, вдоль заборов росли сугробы. Нигде не видел я Викиного условного знака: прислоненного к плетню кукурузного стебля. И на другой день его не нашел. Снег замел кукурузные стебли. Вика забыла клятву. Высоко надо мной пели телеграфные провода. Ветер завывал, ударяясь о холодную медь антенны.
Митря тоже не заходил. Скрепя сердце решился я сам пойти к Негарэ.
В доме у них дед Петраке разводил огонь. По его печальному взгляду я сразу догадался - что-то случилось. Ведь он самый наивный и открытый человек и во всем доме Негарэ, и во всей Кукоаре!
Тетушка Ирина и дочки, заплаканные, втроем сидели на печи. Митря чистил свеклу, собираясь положить в чугунок, кипевший на плите. Посмотрел на меня серьезно, что редко с ним случалось. Потом сказал без околичностей:
– Арестовали ночью. Перевернули весь дом вверх дном. У нас, у деда Петраке. Хотя ничего не нашли, но все-таки арестовали.
Я рассеянно думал: зачем ему понадобилось радио? Стоило ли дразнить гусей!
Домой я вернулся мрачный, не мог найти себе места.
Услышав весть об аресте, отец совсем не удивился.
– Ложись спать, - сказал он.
– Завтра надо рано вставать. Бабушка захворала. У матери забот по горло... Надо съездить на мельницу смолоть немного пшеницы... Не ровен час, кто знает...
Да, подумал я, у каждого свои радости, свое лихо.
3
В нашей семье, как, наверно, и во всех других, бабушка была второй матерью. Мать целыми днями пропадала в поле. Бабушка же стирала нам, кормила. Мать больше любила беспомощных, крохотных младенцев; подрастая, мы переходили под бабушкино крыло. Нам это нравилось, и вот почему: мать с отцом заготавливали на зиму пшеницу, кукурузу, подсолнух, фасоль, картошку, а у бабушки на чердаке про запас всегда был виноград, разложенный на ореховых листьях, чтобы сохранился на зиму; сладкий чернослив, орехи, яблоки в ящике с песком, айва в горке пшеницы: дед тоже зарабатывал немного зерна своим ремеслом решетника. В бочонке стояли бобы, зимой мы их жарили на плите. На чердаке можно было найти паклю, из которой мы плели кнуты, делали пыжи для бузинных ружей и много еще другого всякой всячины!