Мотив убийства
Шрифт:
"Ничего себе, смягчающее вину! – подумал я. – Значит, они уже обнаружили наркотики". Я почувствовал, что вспотел под мышками. Значит, бомбы в подвале – это тоже правда? Во что я ввязался? Я посмотрел на Кокле и чуть было не выложил ему все, что знал, в подробностях. В конце концов, плевать мне на эту Мемфис.
– Послушайте, комиссар, – начал я. – Напрасно вы меня прощупываете. Я вам все сказал, и я устал. Я понимаю, что вам надо убить время в ожидании результатов вскрытия, отпечатков пальцев и прочего. Я предлагаю отправить меня в комиссариат, чтобы мои показания были официально зарегистрированы.
Кокле поднялся.
– Это может подождать до завтра. У вас действительно усталый вид. Возвращайтесь к себе, ложитесь спать, а я вас позднее вызову.
Я тоже встал и посмотрел на него. У него было открытое лицо. В какой-то момент мне показалось, что он собирается ударить меня, но я ошибался.
– Верните ему бумажник, – сказал он Коччиоли.
Тот протянул мне бумажник, я сунул его в карман, попрощался и вышел.
Я вышел из квартиры, и никто не задержал меня.
Выходя из здания, я заметил, что полицейские открыли маленькую дверь под лестницей.
– Предупредите комиссара, пусть придет посмотрит, – услышал я.
Я подошел к маленькой двери.
– Эй! Куда это вы направились?
Я быстро спустился по лестнице, около пятнадцати ступенек вниз. Под подошвой скрипел шлак.
– Эй, вы! Остановитесь, черт вас подери!
Я оказался за спиной двух полицейских, которые обернулись и свирепо посмотрели на меня. Тем не менее мне удалось увидеть поверх их широких плеч маленький погреб, освещенный электролампой, доску, поставленную на мостки, и шесть упаковок со взрывчатой смесью. Меня схватили.
– Простите, – сказал я, – где этот чертов выход?
Подбежал третий полицейский и вывернул мне руки назад.
– Не нервничайте, – посоветовал я. – Я просто заблудился. Это не преступление.
Я поднялся назад, отряхнул пиджак и брюки. Кокле вышел из квартиры и смотрел на меня с сожалением.
– Вы и правда пьяны, – заметил он. – Чтобы перепутать вход в погреб с выходом на улицу…
– Упрячем его за пьянство, оскорбление и противодействие, – предложил полицейский, который выворачивал мне руки.
Кокле покачал головой.
– Отпустите его. Этот человек сломлен алкоголем и угрызениями совести. Пусть спокойно идет.
Они проводили меня пинками под зад.
Глава 5
Начинало светать. Воздух был голубым и прохладным. Небо облачное с прояснениями. «Пежо» уехал, но вместо него, на аллее стояла другая машина, «рено-17». Люди разошлись по домам, и полицейские играли в карты на капоте автомобиля.
– Не облокачивайтесь, – посоветовал я.
Кареглазый послал мне один из тех взглядов, Что, будь он колом, он проткнул бы меня насквозь, как, кажется, говорил Жюль Верн. Тем не менее я беспрепятственно прошел двор и поравнялся с выходом. Я покрутил своим бумажником перед носом двух полицейских-охранников.
– Мне разрешили выйти. Вы видите, они мне его вернули, ваши шефы.
Они ничего не ответили, и я оказался на тротуаре авеню Генерала Леклерка. Я повернул направо и пошел в сторону Алезии. Сзади меня тронулась машина и медленно поехала за мной. Мотор был старый. Если они решили таким образом сесть мне на хвост, то это было слишком очевидно.
Машина обогнала меня, немного не доехав до Алезии, и остановилась возле тротуара, в десяти метрах от меня. Открылась дверца. Я пошел прямо ей навстречу. Вот так убивают в кино. Я открыл дверцу, но никто не разрядил в меня обойму. За рулем сидел старик, почти такой же насквозь прогнивший, как и его старая тачка. На нем был шотландский шарф, серое видавшее виды пальто и фуражка а-ля принц Уэльский на голове сатира. Он походил на Жана Тиссье.
– Что вам угодно? – спросил я.
– Пресса, – ответил он. – Журналист. Я могу подвезти вас?
– Покажите мне ваше удостоверение, – сказал я.
Я был уверен, что он не полицейский. Прежде всего, он был явно пенсионного возраста. И правда, вместо удостоверения он показал мне какую-то давно просроченную карточку.
– Оно просрочено, господин Жан-Батист Хейман, – вежливо заметил я.
– Я на пенсии, – пояснил он. – Я больше не работаю.
– Тогда непонятно, что вы здесь делаете в такое время? – спросил я рассудительно.
– Закройте дверцу и садитесь, черт возьми. Холодно.
Я исполнил его просьбу и повторил свой вопрос.
– Ба, – сказал он, трогаясь с места. – Старые рефлексы, если хотите. Видите ли, мне скучно, а когда мне скучно, я наведываюсь в разные заведения типа комиссариатов. У меня бессонница, а снотворное я не употребляю. Я предпочитаю прогулки. Иногда натыкаюсь на что-нибудь эксклюзивное. Вам куда?
– Простите? – не понял я.
– Куда вас отвезти? – крикнул он мне на ухо.
– А, – сказал я. – Прямо.
– У вас есть что-нибудь выпить?
– Я не глухой, – заметил я, потому что он продолжал кричать мне в ухо. – Нет, у меня нечего выпить. А в чем дело?
– Я хочу пить.
– Сожалею, – сказал я.
– Поехали на Монпарнас, – предложил он. – Я знаю там две или три забегаловки, которые открыты в это время.
– Я не поеду на Монпарнас. Я поеду к себе.
Он ничего не ответил, свернул направо и поехал по авеню Мэн.
Я не стал возражать. Впрочем, мне хотелось выпить кофе. Было шесть часов утра, и на дорогах попадалось много грузовиков. Нас с ревом обогнала испачканная грязью "ланчия".