Мой адрес — Советский Союз! Дилогия
Шрифт:
М-да, всем бы таких завучей. А то помню своего завуча в школе, вот мымра, прости господи, была…
Заявление отдавать положено по месту жительства, а так как Полина и Настя были прописаны, хоть и временно, у Клавдии Михайловны, то мы и направились на улицу Толмачёва, в райотдел милиции, который в будущем будет носить название «Кировский».
— Что у вас?
Из окошка дежурного на нас смотрело конопатое лицо молоденького старлея.
— Заявление хочу подать, — твёрдым голосом произнесла Полина.
— Держите. Образец подачи заявления на стене.
Он протянул ей лист бумаги и ручку. Под образцами разного рода бланков
— И справочка от врача имеется? — поинтересовался старлей.
— Да, вот.
Полина вынула из сумки справку и протянула её в окошко.
— Ну так допишите, что были у травматолога в таком-то травмпункте, по такому-то адресу, и врач зафиксировал такие-то и такие-то повреждения, — буркнул старлей, возвращая справку и заявление. — Там как раз места ещё хватит на пару строчек.
Наконец заявление было принято, а дежурный пообещал, что в течение семи дней Полина Владимировна Круглова (наконец-то узнал её фамилию) будет извещена о результатах рассмотрения заявления.
Меня всё ещё слегка потряхивало после утренних откровений Борисова, больше от злости, чем от страха быть изгнанным из института. Уж я-то со своими познаниями в области ремонта радиоаппаратуры точно не пропаду. На часах было уже три часа, тучи разошлись, и теперь солнце пекло так, что испарения от луж создавали невыносимую духоту.
— Может, кваску? — предложил я, кивая в сторону жёлтой бочки с красной надписью «КВАС» на пузатом боку.
К бочке выстроилась небольшая очередь, кто-то с бидоном, а один даже с полиэтиленовым пакетом. Да, была такая практика — наливать пиво и квас в пакеты за неимением другой тары. Мы встали в конец очереди, и минут через пять я получил наполненную квасом с лёгкой шапочкой пены полулитровую кружку за 6 копеек, а Полина предпочла гранёный стакан. Три копейки, понятно, я за неё заплатил. М-м, кайф! Может и правда в советское время квас был вкуснее или я просто себя так заранее запрограммировал? Полкружки я выдул одним глотком, остальное допивал не спеша. Моя спутница тоже не спешила. Тем более у продавщицы ещё был небольшой запас кружек и стаканов.
Вот ведь, ополоснёт под фонтанчиком — и снова в дело. И никто не брезговал, не заморачивался насчёт того, что можно подхватить какую-нибудь заразу. Так и со стаканами в аппаратах с газированной водой.
Пока допивал, взгляд уткнулся в вывеску кафе «Русская кухня». И что-то сразу захотелось есть, даже в животе заурчало. Или это квас в желудке уже бродит? Хорошо, что негромко.
— Ты сегодня по моей вине без обеда осталась, да и я не обедал. Как ты смотришь на идею посетить вон то заведение?
— Со всех сторон положительно, — улыбнулась Полина.
А в следующее мгновение нахмурилась.
— Ты чего?
Теперь её щёки, включая пострадавшую в «рукопашной» с Язовским, покрылись румянцем.
—
— Полин, ну ты даёшь! Рядом с тобой джентльмен, который никогда не допустит, чтобы приглашённая им девушка платила за себя сама. Идём!
На наше счастье в кафе нашёлся свободный столик. Ассортимент хоть и не особо впечатлял, но позволял поесть сытно и относительно дёшево. Пообедали мы в общей сложности на 3.80, при этом я вставал из-за стола не так легко, как садился.
— Ну что, обратно в училище или домой?
— Да занятия уже закончились, тем более меня сегодня совсем отпустили, — призналась Полина. — Проводишь?
— Конечно, — легко согласился я, радуясь про себя, что предложение прозвучало их уст девушки.
Потому что, если бы предложил я — она могла бы подумать, что я набиваюсь в ухажёры. А так вроде как сама проявила инициативу.
Мы снова пошли пешком, а возле её дома даже посидели на скамеечке у забора. Болтали о всякой ерунде. А когда она случайно либо намеренно коснулась своим бедром моего, по моему телу словно промчался разряд электрического тока, и я вынужден был свести ноги вместе, дабы зажать между них свой моментально окрепший детородный орган, грозивший выдать меня с головой. До поцелуев, правда, дело не дошло, хотя я был бы совсем не против.
По возращению в общежитие увидел на своей застеленной кровати конверт.
— Письмо тебе из «Уральского рабочего», — проинформировал меня Вадим. — Что хоть пишут?
— Сейчас узнаем.
Я разорвал конверт, начал читать вслух. Суть письма сводилась к тому, что моё стихотворение у них не прокатит. Ну и не очень-то хотелось, у меня уже есть пятничный номер «Асбестовского рабочего», в котором опубликован текст песни «Ах, какая женщина». Вернее, вырезка из газеты, присланная опять же мамой. Она и гонорар мой забрала, как ближайшая родственница, так я ей посоветовал тогда в ответном письме. Копеечный, конечно, но всё-таки…
Я снова уселся писать. На этот раз не только домой, но и Серёге Зинченко. Мол, если ты не в курсе, то песня вышла, можете исполнять её на законных основаниях, не забывая отчислять авторские. И на всякий случай приложил номер сберегательной книжки, которую сам же Серёга советовал мне завести. Ну а что, должны же куда-то падать отчисления от ВУОАП! Вот пусть в книжку и падают. А я буду раз в месяц ходить и проверять, сколько накапало.
В СССР каждая исполняемая песня должна быть задекларирована, и мимо ВУОАП, как объяснял друг детства, пройти она просто физически не может. То есть когда коллектив или исполнитель вносят в свой репертуар песню, то должны указать, кому принадлежит авторство. А уже представитель ВУОАП выясняет, кто этот автор, где живёт и на какой счёт должны перечисляться авторские отчисления.
Правда, зарубежные хиты у нас почему-то исполняются пиратским способом, несмотря на, как я узнал уже в более зрелом возрасте, протесты авторов. Да и «Ах, какая женщина» тоже зачастую будет звучать без всяких отчислений, как говорится, на свой страх и риск. Но подавляющее большинство ресторанных и кафешных ансамблей, как уверял меня Серёга, эту вещь внесут в свой репертуар официально, а значит, как минимум одно исполнение за вечер с такого ресторана будет приносить мне определённую мзду. Сначала это будет ручеёк, но со временем он превратится в бурный поток. Во всяком случае, мне хотелось в это верить.