Мой адрес – Советский Союз! Тетралогия
Шрифт:
– Всё хотел спросить, Фёдор Петрович…
– Спрашивай, пока есть возможность.
– А вот вы, на чьей стороне? Нет, не так… Как бы повели себя в такой ситуации, когда на ваших глазах бьют девушку?
– Ну ты и провокатор, Покровский, – мотнул головой ректор. – Как бы я повёл… Может, и врезал бы, не сдержался. Тем более в молодости не раз случалось кулаки почесать.
И он улыбнулся, видимо, вспоминая как раз те самые моменты из своей молодости. Но тут же натянул на лицо былую серьёзность.
– Ты вот что, Покровский, всё же поговори, от тебя не убудет. Пойми, что институту
Вот зря он сейчас это сказал. Вот не стоило ему меня пугать, честное слово. Понятно, что хотел сделать как лучше, а получилось, как всегда. То есть всколыхнул в моей юной душе чувство протеста. Так-то, конечно, не такой уж и юной. Но мне казалось, что чем дальше – тем больше моё сознание приходит в гармонию с телесной оболочкой.
В общем, я сделал над собой определённое усилие, чтобы скрыть охватившие меня чувства, кривовато улыбнувшись Заостровскому:
– Вы знаете, Фёдор Петрович, сила в правде. Я Язовского-старшего не боюсь, и тем более его отпрыска, но ради института попробую что-нибудь сделать. Но если Полина будет против – тут уж…
Я развёл руки в стороны, мол, не обессудьте.
– Ладно, ступай, Покровский, – отмахнулся ректор. – Но над моими словами хорошо подумай. Тебе как-никак ещё четыре года учиться. К сессии, кстати, готовишься?
– Готовлюсь, Фёдор Петрович.
На самом деле я лишь для вида пролистывал учебники, чтобы освежить знания, так как при своей врождённой и до кучи натренированной памяти мог не беспокоиться об итогах сессии. Стартует она уже скоро, 1 июня, а закончится 25 июня. Всего пять экзаменов, и если уж я той жизни их сдал, то в этой должен справиться и подавно. Недаром ведь всю свою биографию занимался радиоэлектроникой.
Мы с Полиной договаривались держать друг друга в курсе, если что-то случится. Я дал ей номер телефона приёмной декана и вахты в общежитии, а она мне номер телефона приёмной своего училища. Вечером, лёжа в нашей комнате на кровати с книгой в руках, думал о ней. Вроде бы только вчера виделись, а я уже успел соскучиться по её серо-голубым глазам, по её улыбке и ямочкам на щеках… Да и вообще я себя чувствовал с ней легко, словно мы были знакомы сто лет.
– Ты чего там вздыхаешь? – спросил Вадим, гоняющий за столом чаи с баранками. – Не боись, прорвёмся. Я ж говорю, если что – я свидетель, как этот козёл бил девушку.
Друг и сосед в одном лице воспринял мои вздохи по-своему. Ну и ладно, не буду же я ему признаваться, что… А интересно, влюбился или это так, животный инстинкт? Или то и другое в одном флаконе? В конце концов, я половозрелый самец в самом, так сказать, расцвете, и моё влечение к красивой девушке вполне естественно. А может, это моя судьба? Ведь вряд ли я второй раз допущу одну и ту же ошибку, снова женившись на Ирине. Прожитых вместе лет хватило, чтобы понять, что это за человек. Конечно, не факт, что и в этой жизни я не ошибусь, но в одну и ту же воронку снаряд упасть не должен.
В пятницу вечером Полина позвонила. Позвонила на вахту, куда меня пригласил посланный
– Женя, – после дежурного обмена приветствиями начала взволнованным голосом Полина, – мне только что предлагали деньги!
– Кто? Какие деньги? – не понял я в первый момент.
– Алексей предлагал. Подловил нас с Настей на выходе из училища, попросил меня сесть в его машину, заверив, что и пальцем меня не тронет. Ну я села… А он спросил, правда ли я подала заявление, а когда я подтвердила, стал мне предлагать деньги. Сто рублей двадцатипятирублёвками. И говорит, вот, возьми, а за это забери своё заявление из милиции, после этого получу ещё столько же. Добавил, что этих денег мне хватит на кучу платьев и нормальной обуви, а то мне и одеть-то нечего.
– А ты что? – выдавил я из себя каким-то глухим, чужим голосом.
– А я сказала, чтобы он катился колбаской по Малой Спасской. И хотела выйти из машины.
– А он?
– А он схватил меня за руку, крепко так, на коже даже следы от пальцев остались, и шипит: «Бери деньги, дура, тебе никто столько в жизни не предложит. Соглашайся, иначе пеняй на себя». Я сказала, чтобы он отпустил меня, или я закричу, и что свои деньги пусть себе в одно место засунет. Ну он и отпустил.
Ну хоть не ударил, а то я уж по ходу рассказа начал переживать. Гляди ты, в целых двести рублей Полину оценил. Богатенький Буратино. Интересно, сам догадался или папаша надоумил?
– Молодец, – похвалил я девушку, – не поддалась на уговоры этой скотины. А платьев у тебя будет столько, что каждый день будешь новое одевать.
Или надевать? Наверное, всё-таки одевать. И вообще, не поторопился ли я с обещаниями? Могло послышаться так, словно это я собираюсь Полине покупать платья. Как будто мы с ней муж и жена или как минимум любовники в серьёзных отношениях. Надеюсь, Полина не поняла меня превратно. Чтобы побыстрее уйти от этой скользкой темы, я тут же спросил:
– А ты в воскресенье что делаешь?
Боялся услышать, что поедет домой, навестить родных, но Полина сказала, что почти весь день она свободна, а в семь вечера у их курса отчётный концерт в ДК завода «Уралэлектротяжмаш». Вход бесплатный, так что я тоже могу прийти и посмотреть на их выступление.
– А что, и приду? А до этого предлагаю куда-нибудь прогуляться.
– Ой, здорово! Конечно, согласна!.. Слушай, Жень, а Настю возьмём? А то ведь она расстроится.
– Настю?
Вот ведь, блин, засада. Как в том фильме: «А зачем нам кузнец?» Но, видно, без «кузнеца» в этот раз не обойтись.
– Да конечно, пусть присоединяется. Втроём – оно даже веселее. Кстати, она знает про деньги?
– Конечно, я ей сразу рассказала… Ой, а что, не надо было?
– Ну, рассказала и рассказала. А ещё кому-то говорила? Нет? Ну пока и не говори. И Настю попроси никому ничего не рассказывать. В случае чего всё равно не докажешь, что он тебе деньги предлагал. Но мы-то этого не забудем, – пообещал я, добавив в голос суровости.
Договорились, что я подойду к их дому в 10 утра в воскресенье, после чего направимся в парк Маяковского – центральный парк города. Лишь бы погода не подвела.