Мой бондфренд, или они друг друга стоят
Шрифт:
– Нет, - испугано выдохнула я.
– Почему?! Ты же его невеста?!
– закричал он со злостью и шагнул ко мне.
– Нет-нет!
– поднял он руки в жести "стоп" - Не бойся! Я не причиню тебе вреда! Я хочу помочь. Я хотел позвонить ему и сказать где ты, чтоб он тебя забрал. Но у тебя нет номера. Что же делать...
– Он вновь заходил нервно по комнате и забормотал, только теперь о том, как можно с ним связаться.
Раз он решил мне помощь с побегом, то может, поможет и в решение некоторых
– Извините.
Артем резко остановился и взглянул на меня.
Сглотнув комок в горле, я спросила:
– Зачем я понадобилась своему отцу?
Мужчина заколебался на пару секунд, но потом ответил:
– Эксперимент.
– Чего?!
– эмоционально взорвалась я, точно не ожидая такого паподалова.
Вот тебе и папаша с его: "Здравствуй. Ленчик, ты мне нужна!".
– Я не знаю всех подробностей, но он хочет твоим пробуждением заполнить других.
– Но ведь это не реально! Затянуть можно только тех, к кому ты сильно привязан эмоционально, - вспомнилась лекция Лээс.
Артем усмехнулся:
– Ты много знаешь. Но твой отец придумал способ, как можно это делать без эмоциональной привязи. Для этого он и поставил на тебе блок, чтоб ты раньше времени не пробудилась.
– Тут папаня ошибся: я, вообще, не хочу иметь никакую силу! Мне она нах не сдалась, с вашей организацией и разборками. Я хочу жить как человек, работать, выйти замуж детей родить...
– я осеклась и еле сдержалась, чтоб не прижать к животу руки.
А безопасно это чертово пробуждение будет для ребенка?! Если с ним что-то случится, я не знаю, что сделаю с этими чертовыми магами! В клочья порву, как тузик грелку!
– Твой отец слишком... полагается на силу, - замялся Артем.
– Я знаю, что у него от силы крыша поехала. Мне уже сообщили.
– И еще он хочет свободно ей пользоваться. Без надзора и условий со стороны организации.
– Хочет еще один крестовый поход организовать?
– с сарказмом спросила я.
– А он не подумал о том, что сейчас у людей намного развитей оружие? Или ваша магия может защитить от пули в лоб?
– Нет, но ты думаешь только об одной стороне медали. Предстать на что магия способна, скажем, в медицинской сфере. Рак мы еще лечить не умеет, на что будет способна магия и наука, если ее объединить?
–
– Я замолчала от осознания одного факта и с презрительной усмешкой произнесла: - Поэтому нужно больше людей. И поэтому меня папаша хочет использовать. И они пойдут на пушечное мясо, потому что всех наделить огромной силой мое пробуждение явно не сможет. Скольких я смогу захватить?
– От трех до семи, в зависимости от энергии во время пробуждения, - спокойно ответил мужчина, а я аж поморщилась, настолько противно звучало это безразличие.
– Но не волнуйся, я свяжусь с сыном, и он тебя заберет. Я не дам этому случится.
Вот это "этому сличаться" особенно резанула ухо, и вдруг поняла еще одно истину: Артем явно что-то не договаривает, раз хочет меня побыстрей отправить Соколову.
– Что со мной случится?
– голос дрогнул.
Артем отвел взгляд, и я спросила с упором:
– Что со мной случится, если проведут этот... эксперимент?
– Физически ничего, - помедлим, произнес он.
– Но психологически... это слишком серьезное потрясение для мозга.
– У меня спекутся мозги?!
– ахнула я.
– Нет, - помахал он головой.
– Просто ты перестанешь чувствовать. Станешь ко всему безразличной.
Я истерично захихикала.
Так вот значит, папаня, как я тебя пойму? Мне просто станет все равно! Стану бесчувственной куклой!
– Правда, у некоторых появляются вспышки гнева и огрести. Еще депрессии. Попытки суицида...
– Ну да, любой прогресс невозможен без жертв, только у жертв забыли поинтересоваться, хотят ли они, стать этими самыми жертвами?
– С тобой ничего не случится, - вновь забормотала Артем.
– Я что-нибудь придумаю. Я свяжусь с сыном. Я спасу тебя.
Он, не прощаясь, быстро вышел из моей камеры. Я уставилась на молодой месяц в решетке и тихо плакала, тут же стирая дорожки слез и благодарила судьбу, что свела меня с Соколовым, иначе быть мне куклой со вспышками гнева, депрессиями и попытками суицида.
***
Днем заходил папаня. Пытался интересоваться, как я бедная жила все эти годы без его участия в моей жизни, но легче было разговорить стену, чем меня. Я чувствовала: произнесу хоть слово - не сдержусь и выскажу ему все, что думаю, о его лицемерной любезности. А он тогда, точно, поймет, откуда язык у моей осведомленности растет, и наш план по спасения меня родимой канет в лету.