Мой бывший муж
Шрифт:
Глава 37
Катя
Я зашла в квартиру, разделась, приняла душ, натянула на влажное тело шелковый топ и шорты к нему, написала сообщение дочери, желая ей спокойной ночи, забралась под пушистое одеяло и только тогда достала из сумки письмо.
Та же бумага, алая восковая печать, только в этот раз оно было немного тяжелее. Я аккуратно вскрыла его и на белую простынь выпали кольцо с бриллиантом в форме сердца и серьги к нему. Я сразу узнала «Mercury», даже на обратную сторону ободка смотреть не пришлось. Вадим снова решил купить меня?!
– Вот же!.. – психанула и чуть не разорвала письмо, но успела взять себя в руки. Успею еще. Прочитаю и порву!
Здравствуй, любимая. Тебе письмо из Хогвартса!
Рядом небольшой рисунок совы с конвертом в клюве.
Прости, дурацкая шутка.
– Точно, – но губы дрогнули в улыбке. С любовью Ники к вселенной Гарри Поттера – для нас это очень актуально.
Я скользнула на следующую строчку – шутки закончились.
У ангела были голубые волосы, неземная красота и потрясающие глаза. Именно они сразу в сердце ударили. В душу заглянули, а там ничего. Пусто. Эгоист назвал ее Мальвиной. Он захотел ее себе: поиграть как с диковинкой. Она была особенной – ему хотелось, чтобы стала, как все. Чистой – и ему хотелось испортить ее. Искренность подменить фальшью, а мораль – выгодой. Доказать ей и самому себе, что это она неправильная, а мир, который рисует, только в ее голове. Что честность и искренность – прерогатива бедных и слабых. А ее принципиальность – средство, чтобы разжечь интерес. Эгоист хотел сыграть в Мальвину. Открыть глаза на саму себя и выбросить на обочину пустых иллюзий.
Она не сдавалась. Не менялась. Доказывала раз за разом, что грязь не запятнает чистое сердце. Что можно быть в потрепанных шортах и кедах и быть на голову выше властителей мира. Мальвина бесила, раздражала и бесконечно восхищала Эгоиста. Он думал, постоянно думал о ней. Она была везде. Она стала для него всем. Он хотел изменить ее, но не заметил, как начал меняться сам. Чтобы достойным стать. Чтобы хотя бы один ласковый взгляд поймать. Дышать с ней одним воздухом.
Мальвина просто была, и уже этим спасла одного человека. Эгоист понял, что честность – не миф, доброта бескорыстна, а настоящую любовь не купить.
Первый поцелуй не превратил лягушку в принца, но указал дорогу, по которой можно подняться к своему собственному солнцу. Мальвина беззаветно делилась с Эгоистом своим светом. Вошла в него и стала самым родным человеком. Семьей. Душой. Искрой, что сердце грела.
Мальвину звали Катя. Эгоиста – Вадим. Они объединились в союз и подарили миру нового человека. Любовь, ласка, нежность шли рука об руку с огнем, страстью, желанием…
Повествование сбилось, а в нервном разлете букв и съехавших строчках, я увидела, что Вадим сорвался.
Я каждый день был счастлив с тобой! Так благодарен, что ты меня выбрала. Дала шанс стать человеком. Быть рядом. Любить тебя. Катя, я никого и никогда не любил, только тебя. Есть только ты и наша дочь. Я виноват. Я предал нашу семью. Я недостоин быть рядом, но я не могу не пытаться добиться тебя снова. Ты нужна мне, Мальвина. Очень нужна.
Девять лет Вадим был счастлив. Любимая жена рядом, умница дочь, дом – полная чаша, успех в делах. Он привык к этому: счастье стало нормой. Семья – свершившимся фактом. Любовь – никуда не денется.
Вадим ошибался. Фатально…
Запись снова оборвалась. Я медленно выдохнула и снова прочитала: не торопясь узнать, а стараясь прочувствовать, пропустить через себя.
Время его охоты на меня до сих пор в памяти жило. Очень ярко. Было грубо и зло, но постепенно маска эгоистичного циника треснула и на меня посмотрел человек. Вадим не изменил взгляды в одночасье, до конца этого не произошло даже после свадьбы и долгой совместной жизни, но он стал добрее, он начал оценивать людей, не оглядываясь на выгоду, которую они могли принести ему лично, бизнесу или семье Полонских. Вадим стал честнее с самим собой, признавая, что в нем не просто есть недостатки, а жило темное, очень проблемное, порочное.
Наверное, права людская молва: противоположности действительно притягиваются. Потому что он олицетворял все, что претило мне. Но стал для меня единственным.
– Был единственным, – поправила себя вслух. Но мне стало чуть-чуть менее горько после прочитанного. Оглядываться назад, вспоминать, читать его мысли… – тяжело. Строили, строили и все потеряли.
Я почти отложила письмо, на украшения тяжело взглянула, но взгляд зацепился за оборотную сторону.
P.S. я знаю, что не имею права дарить тебе подарки и знаю, что тебе они не нужны. Я умею только счета подписывать и деньги переводить, а ты используешь их с душой. Вложи их, отдай на благотворительность или носи всяким «Вадимам» на зло.
P.Р.S. если захочешь бросить мне в лицо, позвони, я приеду;)
– Щас! Разбежалась! – Буду я ему звонить! Вот еще! – Манипулятор, чертов.
Все-таки столько лет вместе не прошли и для Полонского даром: он очень хорошо меня знал. Позвонить – значит, признаться, что читаю его письма. Не звонить – оставлять украшения у себя, что тоже ему приятно. Отдать на благотворительность… Я посмотрела на драгоценности: очень нежные серьги с потрясающей чистоты бриллиантами. А кольцо… Оно стоило как моя машина.
– Хорошее подспорье, – сухо произнесла. Нужно узнать, как все оформить так, чтобы помощь дошла нуждающимся, а не осела в карманах недобросовестных посредников.
Я собрала украшения, поднялась, открыла ящик туалетного столика, полностью отведенного под драгоценности, и положила на бархатную подложку. У меня здесь была богатая коллекция, и всё подарки. Я не считала нужным покупать самой себе золото-бриллианты, только часы и мелочи всякие. Все остальное дарил Вадим. У него много недостатков, что уж говорить, но не скупость. Он был очень щедрым мужчиной.