Мой дед Алексей Пискарёв
Шрифт:
Панина стала лидером русской эмигрантской общины и в Западной Европе, особенно в Праге.
После прихода к власти фашистов в 1939 году Софья Владимировна Панина переселилась из Чехословакии в США и включилась в работу Комитета помощи русским эмигрантам, созданного дочерью Льва Николаевича Толстого Александрой Львовной. Софья Владимировна организовала крупномасштабную помощь для советских военнопленных, но, так как Гитлер запретил принимать эту помощь, Панина договорилась с Маннергеймом, и грузы из Южной Америки направились в финские лагеря.
Жилось Паниной в Америке трудно. Не имея собственной квартиры, она переезжала от одних знакомых к другим, в руках у нее был небольшой чемоданчик, которым, говорила она, как у чеховского маленького человека, ограничивалось все ее земное имущество.
Прожила Софья Владимировна Панина, женщина с необыкновенно доброй душой, долгую
Софья Панина – первая русская женщина член российского правительства, выдающийся меценат, несомненно, то самое лицо, которое должно было, в числе немногих других исторических фигур, определять лик новой России. Всей своей жизнью она вошла в круг истинных национальных героев.
На вечерних курсах учительница русского языка Елизавета Васильевна Попова и учительница математики Юлия Александровна Беляевская особенно нас привлекали своим чутким отношением к нам и частыми беседами по вопросам, не относящимся к занятиям. В Поповой мы, пришедшие с заводов, не избалованные участием к себе, нашли воистину родную мать, так чутко она относилась к нашему бытию. Она быстро приохотила нас к усердным занятиям, к русскому языку, и развила в нас привычку и навык к изложениям, а некоторые из нас начали баловаться и стихами. Беляевская – математичка наша – очень начитанная и образованная женщина, часто вела с нами беседы на самые различные темы и впервые обратила мое внимание на вопросы истории и философии, за что благодарность ей неизъяснимая. За 4 года начального там обучения мы, – в классе нас было 15 человек, – из необузданных, часто грубиянов, превратились во вполне интеллигентных людей.
Ко времени обучения на курсах графини Паниной относится и продолжавшаяся несколько месяцев работа под руководством известного промышленника, впоследствии депутата 3-й Государственной думы (1907), Федора Михайловича Крузе. Вот что пишет Алексей Константинович.
Забавна и оригинальна была моя служба в Федоровском Золотопромышленном Обществе. Директором и совладельцем этого богатого общества был Федор Михайлович фон Крузе. Впоследствии он был и член Государственной думы, имел собственный пятиэтажный дом на углу Фонтанки и Симеоновской улицы, у цепного моста, почти против цирка. Жил богато, как Крез. При доме имел свой зимний сад и прочие все удобства.
Алексей Константинович Пискарев. Фотография. 1902 г., март.
Федор Михайлович Крузе.
Удалось найти относящуюся к 1910 году краткую биографическую справку и фотографию Федора Михайловича Крузе.
Фон Крузе Федор Михайлович (13 января 1857–?). Потомственный дворянин. Присяжный поверенный. Около 20 лет состоял депутатом от дворян С.-Петербургской губернии, гласным Царскосельского уездного и С.-Петербургского губернского земств и др. 17 октября 1907 г. избран в 3-ю Государственную думу от С.-Петербургской губернии, от съезда землевладельцев. Член фракции «Союза 17-го октября» в 3-й Государственной думе. Член Комиссий: по рабочему вопросу, по судебным реформам, по вопросу о неприкосновенности личности. Докладчик Комиссии по рабочему вопросу.
Из обрусевшего немецкого дворянского рода, православного вероисповедания. Окончил Ришельевский лицей (Одесса) и юридический факультет Петербургского университета. Почетный мировой судья. Домовладелец. Женат.
Дальнейшая судьба неизвестна. [8]
8
См.: URL: http://www.tez-rus.net/wiewGood30817.html.
Семья у него была жена и красавица дочь. Дочь подарила мне свою фотографию, – она в альбоме моем, если он цел. Относились они обе ко мне хорошо. Нанят я был как литейщик, чтобы наблюдать за плавкой золота на Литейном дворе, когда привозили золотой песок из Сибири. Работать я был не должен и не мог, к золоту меня и потрогать не подпускали. Моя обязанность, поскольку я являлся представителем общества, была только наблюдать: чтобы при плавке золота было как можно меньше угара.
Не могу понять, чем я понравился фон Крузе, – принимал на работу он меня сам и явно знал, да я при нем и не скрывал, что я полулегальный. Было это года за два с половиной перед Революцией (лето 1902). Золото прибывало редко, раз 6–7 в году, в остальное время я находился официально как конторщик, а фактически не то секретарь Крузе, не то посыльный или просто денщик при нем. Занимался я в его библиотеке, находившейся рядом с его кабинетом, то есть был у него всегда под руками.
Фон Крузе был человек в высшей степени деловой и очень оригинальный. Деньги на различные расходы мне он давал, сколько спрошу, и отчета никогда не требовал, но я никогда его не обманывал. Я сразу заметил в нем одну особенность. Он терпеть не мог, не выносил, когда ему говорили «не умею» или «не знаю». По его мнению, выходило, что человек все должен знать и все уметь, и я эту его струнку учитывал и врал бесконечно, но не говорил «не знаю». Однажды дает он мне какое-то деловое письмо на английском языке и велит сделать перевод. А я латинскую азбуку знаю, но по-английски ни бум-бум. Врать тут что-нибудь нельзя, и отказываться не смею. Иду к себе в библиотеку, беру англо-русский словарь и начинаю переводить. Приношу ему мой «перевод». Легко можете себе представить, что это был за «перевод». Он улыбнулся, это было редко, взял его и ничего мне не сказал.
В другой раз посылает меня (говорил он кратко, и расспросов не терпел) к своему электротехнику на Забалканский проспект № 75 и велит его вызвать к нему. Иду я на Забалканский № 75. Там, оказывается, находятся одни склады, и никто там не живет. Проверил это досконально – действительно, не живет никто. Возвращаюсь торжествующий. «Ага, – думаю, – и ты можешь ошибаться». Прихожу, докладываю, что там никого нет, там одни склады. «Дурак, – отрезал мне Федор Иванович, – значит, Фонтанка, 75». Иду на Фонтанку, 75. Это, оказывается, угловой дом на Забалканском. Он оказался прав.
Однажды из Сибири пришел проект предполагаемой там железной дороги. Федор Иванович спрашивает меня: «Как думаешь, Васильев, какой уклон можно дать железной дороге?» Сказать «не знаю» я не мог, это значило погибнуть в его глазах, и я наобум ахнул: «Одну пятую будет достаточно». «Что ты, да ведь это гора будет», – и пошел к себе в кабинет. Потом я сам сообразил, какую чушь сморозил. Это значит на 5 верст одна верста подъема. Получается гора, и очень крутая.
Как-то он зовет меня, дает записку и говорит: «Сходи к Кинкману (магазин электрических принадлежностей на Гороховой улице), возьмешь по записке принадлежности и отвезешь все ко мне на дачу на Сиверской, там тебя встретят». Пошел к Кинкману, взял там все, что выписано было, – связали мне две корзиночки, – и отправился на вокзал. Сажусь в вагон и думаю: «заеду, а Сиверская велика, кто там знает, где дача фон Крузе, а встретит кто? Меня не знают, и я никого». В таком нерешительном раздумье доехал до Сиверской.
Удалось найти историческую справку, относящуюся к усадьбе Крузе.
При помещике Марке Николаевиче Быкове из состава вырского поместья была образована самостоятельная усадьба «Песчанка», созданная в конце XIX века по соседству с деревней Грязно. Само ее название указывало на местоположение – песчаный береговой обрыв реки Оредеж, окруженный сказочно красивым сосновым бором. Появление «Песчанки» открыло дачную историю этой местности: усадьба была распродана отдельными участками, самый обширный из которых приобрел присяжный поверенный барон Федор Михайлович фон Крузе. Сохранилось подробное описание «Песчанки» 1910 года и усадьбы фон Крузе: «На крутом песчаном берегу Оредежа среди леса находится усадьба владельца с господским домом, представляющая собой в архитектурном отношении большую художественную ценность. Особенно замечательны фасады, дом в древнерусском, вполне выдержанном стиле, с прекрасными архитектурными линиями, затейливыми башнями и переходами. В таком же выдержанном стиле возведены и остальные хозяйственные постройки. Чтобы составить себе понятие о степени роскоши упомянутой усадьбы фон Крузе, достаточно сказать, что оборудование усадьбы обошлось ему в 300 000 рублей, одна купальня на берегу Оредежа стоит 11 тысяч рублей. Вблизи усадьбы расположено несколько дач, отдаваемых на лето в наем. Прекрасная сухая местность, близость реки, обилие леса, тишина и отсутствие пыли создали из этого, хотя и отдаленного места удобный уголок для дачного пребывания». Сохранились фотографии усадебных построек и оригинального павильона-купальни, возведенного в модном тогда стиле модерн.