Мой друг – Тишина
Шрифт:
– Да ни за что! – Твёрдо и одновременно за себя решили продюсеры и, опрокинув в себя штрафную, потеряли связь с новой реальностью и отправились уже каждый в свою преисподнюю, где их ждали их шлягеры и замызганный пол под этим столом.
– Ладно, пошли. – Подытожила своё любопытство Мара, которая не видела для себя особых перспектив на этой ниве искусства. «Потреплют нервы друг другу. Поднимут свои рейтинги и с новым наплывом чувств по жизни дальше. – Мара знает, что есть кто».
– Пошли. – Соглашается Ростик, завидев у центральной сцены, которую окружали танцующие пары, ещё одно скопление людей, которые таким своим сосредоточением, не смотря на всю стоящую вокруг звуковую и танцевальную иллюминацию, определённо пытались завоевать внимание у окружающих.
– Странно. – Что только и смог вымолвить Ростик, заметив такое демонстративное игнорирование танцующим народом того, что вызвало этот местечковый переполох, где своё центральное лежачее на полу место занимал дородного вида господин. Ну а если уж тебе приспичило улечься на центральное место, как, например, в этом ресторанном зале, то, пожалуй, у тебя есть на то свои очень веские, без возможности отложить на потом, причины. На что однозначно указывали все внешние составляющие этого господина: его перекошенное и раскрасневшееся от внутренних волнений лицо, улёгшемся рядом с коленями какой-то возрастной дамы, сбивчивое переходящее на свист дыхание, ну и опасное для мимо проходящих зевак, подёргивание его ногой.
Но если к удивлению Алекса, танцевальные пары и отдельные сами с собой танцующие не трезвые субъекты, которые может быть в свете ресторанной иллюминации и громкой музыки, просто оказались не в курсе или наоборот в курсе всего, в том числе и того, что дело рук утопающего, дело рук самого утопающего или соответствующих служб, не испытывали желания прийти на помощь этому субъекту лёжки, то суетившаяся над ним пара знакомых лиц, однозначно была совершенно не в курсе таких правил.
Так одно знакомое для Ростика лицо, под именем Тишины, усевшись сверху на этого дородного типа, судя по его, как нарисовано в методичке по оказанию первой помощи, движениям, пытался оказать тому какую-то свою помощь, а может быть даже сделать искусственный массаж сердца. На что этот дородный тип, однозначно обладая неуживчивым и явно халявным характером, вёл себя возмутительно импульсивно и не спеша перейти на дыхательное самообеспечение, испытывал Тишину на его терпение.
Но Тишина, в отличие от многих холериков, был очень большим пессимистом на счёт таких лежащих тихонь, решивших во всю попритворяться людьми, отдавшими свои коньки (и это осенью, перед самым конькобежным сезоном). Так что Тишина, умея слышать, и значит, видеть, определённо узрел в этой, пока что бездыханности, желание помотать нервы своей сидящей у его головы благоверной и к тому же дать возможность проявить ему свою дыхалку, ну и заодно, своё не равнодушие к ближнему своему.
Но если Тишина был вовсю занят и не мог отвлечься от насущных дел, то сидящая рядом с ним и значит дородным типом Комаша, у которой в руке находился пульс этого дородного господина, вполне могла себе позволить посмотреть по сторонам и увидеть подошедших Ростика и Мару. Что она и сделала и, увидев такую близость между ними, чуть было не уронила руку и заодно пульс этого и так слабо пульсирующего господина.
И хотя, как могло показаться, а так определенно могло показаться, тогда, как с точностью, теперь уже было невозможно удостовериться (чему даже не поможет перелистывание текстовых страниц назад) в том, что это то самое событие, которое было и даже произошло в то или иное время. Из чего следует логический вывод, что утверждение «кажется», наиболее отвечает реальности и очевидности, нежели что-либо иное, позиционирующее себя за факт произошедшего. Который в свете представленных на рассмотрение реалий, сам по себе ещё не понятно, что за факт. Что всё вместе говорит о том, что ….Что из всего сказанного, ничего совершенно не понятно, а понятно лишь то, что кто-то, всеми этими заговорами хочет навести на наше здравомыслие порчу и, поставив на запасной путь, завести в тупик.
Ну а дело в том, что время, видимо и на этот раз решило сыграть в свою игру, как с вами (посчитайте, сколько времени было потрачено на чтение предыдущего абзаца), так и с
Так что Ростик, вполне закономерно мог удивляться тому, что Тишина до сих пор находится здесь, когда по его расчётам он должен был бы находиться уже там. Но Ростик, неожиданно для уже собравшегося посмеяться времени, не морщит свой лоб над этим не сопоставимым по времени и со временем вопросом, а лишь внимательно наблюдает за Тишиной. Ну а тому, судя по всему этого лишнего внимания только и надо было. И Тишина, сделав последний глубокий вдох в себя, еле сдерживая свои губы, чтобы они не выпустили так нужную воздушную смесь для этого бездыханного господина, прикладывается к нему и как видит Ростик, вдыхает жизнь в этого человека. Который вдруг начинает резко дёргаться (и не только своей импульсивной ногой) и, оттолкнув наклонившегося к нему Тишину, с выдохом подскакивает с лежачего в сидячее положение. Затем, он полный непонимания и смятения, безумно разбрасывается этими своими взглядами по сторонам и сначала, обнаружив напротив себя незнакомые лица Тишины и Комаши, не узнаёт их, что было само разумеющимся, после чего повернув своё лицо в сторону возрастной дамы, в которой он узнаёт, правда, по его последующему заявлению, не то, что должен был бы узнать.
– У!! Мегера. Ждёшь, не дождёшься, когда можно будет меня прибрать к себе. – Обрушил свою ярость на супругу сей не просто дородный, а язвительный господин. А ведь дородный господин, скорей всего, краем глаза сумел заглянуть в дьявольские чертоги, где он и узрел то, что ему было ещё рано видеть. После чего он, обретя дар видеть всякую чертовщину и бесовщину, тут же её увидел в своей благоверной и, невзирая на лица, принялся срывать маски благочестия, под которыми скрывалась вся эта бесовская нечисть.
– Знаю я эту вашу семейку, это ваше дьявольское отродье, готовое на всё лишь бы уморить меня. – Дородный господин, не стесняясь, в обличительных фактах и самоутверждениях продолжает наносить непоправимый ущерб этой шпионской сети, во главе которой стояла его Мегера.
– Но Гриша…– Мегера пытается образумить своего Гришу, который уже вошёл в раж и как кто его знает, то его в таком куражном случае не остановить и только смерть может разлучить его с тем, что он принципиально решил сделать.
– Заткнись. – Обрывает её на полуслове взбеленившийся Гриша и, состроив композицию из трёх пальцев, сунув ей под её нос, сверкая глазами, орёт:
– А вот это ты видела (право странный вопрос) И если хочешь знать, я из принципа не сдохну. И только Вера…– В спазме сжимаются губы Гриши, заставляя его заткнуться и оставить эту недосказанность на суд имеющих уши.
Но на этот раз Гриша не сможет услышать и даже увидеть то, что ему ответила или не ответила его Мегера, когда уже словесный вдох ему в ухо Тишиной: «Тихо», отправляет его, пока что в его бессознание, обратно на пол, на лопатки. После чего, как мановению его падения, появляются, судя по форменной одежде, люди отвечающие за такого рода события. Которые очень быстро, для того чтобы это событие не стало для других видимым событием, погружают этого господина на носилки и в сопровождении его благоверной мегеры, оставляют за собой пустоту зала. Ну а танцевальный зал, как и природа, да даже не как, а категоричнее чем она, не терпит пустоты, что на глазах оставшихся присутствий, начало и восполнятся забредшими сюда танцорами.