Мой эльф из легенд. Спасти любовью
Шрифт:
Готова ли я? Хороший вопрос.
*
Утром следующего дня Агент сидел на кушетке в лаборатории, а я стояла рядом, своим присутствием успокаивая нервы как подопечного, так и врачей, вынужденных с ним работать.
Эльф нервничал. Насколько я успела заметить, большое скопление людей в белых халатах вызывало у Агента чувство тревоги. Что, впрочем, было неудивительно, учитывая его опыт общения с медперсоналом.
В ожидании процедур эльф стискивал зубы и волком смотрел со своей кушетки на всех находящихся в комнате. «Халаты», как он их называл, отвечали ему взглядами,
Когда двери лаборатории разъехались с почти змеиным шипением и в комнату стремительной походкой влетел Итен Хосс, я безотчетно взглянула на своего подопечного. Шестое чувство сразу подсказало: «Просто не будет». И действительно, при виде ученого ноздри Агента раздулись, как паруса яхты во время сильного ветра.
— Сними майку, — бросил Хосс эльфу, сидящему на кушетке. В этот момент, заметив, как наливаются яростью серебристые глаза, я осознала, почему куратор обязан сопровождать Агента на все медицинские процедуры и никогда, ни под каким предлогом не оставлять его наедине с другими людьми.
— Тихо, Агент. Подчиняйся, — шепнула я, опуская руку на мускулистое плечо и пытаясь успокоить Эль-Охтарона с помощью своего дара.
Это было сложно — управлять такими сильными эмоциями. Даже беспамятный, эльф сопротивлялся чужому вторжению в свой разум, инстинктивно используя ментальные щиты.
Резко выдохнув сквозь стиснутые зубы, Агент разделся до пояса. Я помнила, как ненавидел он обнажаться при посторонних, особенно при «Халатах», и незаметно, подбадривая, гладила его по голой спине.
«Все хорошо, — говорил этот жест. — Я с тобой. Все хорошо».
Агент понял, поверил и постепенно расслабился под моей ласкающей ладонью. Однако на Хосса продолжал коситься с неприязнью.
А тот был сама любезность, само добродушие. Сверкая белозубой улыбкой и стеклами очков, он пододвинул к кушетке стойку капельницы и повесил на нее пакет с каким-то розоватым составом.
— Ложись, приятель, — обратился он к Агенту без тени страха. — Сейчас выведем из твоего организма всю дрянь, которой тебя успели накачать.
— Давай, — мягко, словно ребенку, сказала я, и только после этого Эль-Охтарон опустился спиной на клеенчатую поверхность кушетки.
На голой груди Агента закрепили присоски аппарата ФРМ, и тут же в воздухе в синем световом поле возникло объемное изображение его сокращающегося сердца, а рядом цифры — 140, 145, 143…
— Следите за пульсом, — бросил Итен медикам позади себя, затем проколол пациенту вену и вставил катетер. По длинной трубке от пакета на стойке капельницы в кровь Агента побежал раствор-антидот.
За манипуляциями Хосса эльф наблюдал с таким обреченным и злым выражением на лице, словно его прямо тут собирались принести в жертву жестоким богам империи. Все, что я успела сказать Агенту перед сегодняшним походом в лабораторию: «Это для твоего блага». Но, похоже, он не слишком поверил моим словам.
Ох, держись, Алайна, вечером тебя ждет непростой разговор. Придется объяснять твоему ершистому зайчику, что много лет его целенаправленно превращали в импотента и что единственный способ отменить курс вредных препаратов — отдать свою мужественность в умелые руки куратора.
Интересно, как часто он должен это делать — отдаваться моим рукам? Один раз в неделю? Два? Три?
И когда мы обязаны приступить к… хм… процедурам по снижению уровня агрессии?
Что, если уже сегодня? О боги, нет! Я не готова!
— Хорошо, что Совет одумался, — сказал Хосс. — Подавители были совсем ни к чему. Бессмысленная жестокость. Да и дозы конские. Еще несколько лет – и эффект был бы необратим. Так что повезло тебе, приятель. — Он одарил Агента дружелюбной улыбкой, словно не замечая, с какой злостью на него все это время смотрел пациент. — Полежишь тут до вечера под капельницами, и все наладится. Не сразу, конечно, — теперь Итен обращался ко мне. — Потребуется несколько дней, чтобы половая функция восстановилась. На эрекцию в ближайшее время надеяться не стоит.
Наши взгляды встретились, и я почувствовала, что краснею.
Интересно, он знает о моих новых обязанностях в отношении Агента? О том, что мне придется ему…
— Почему вы этим занимаетесь? — я поспешила сменить тему. — То есть… Почему именно вы? — я кивнула на капельницу. — Ваш профиль – генная инженерия и нейромагия.
— Не совсем, — мягко возразил Хосс. — Во мне много сюрпризов.
Это что… флирт? Он заигрывает со мной?
Итен улыбался. Стекла очков мерцали, отражая свет лабораторных ламп. От слегка опущенных уголков его глаз разбегались приятные лучики морщин. Мы смотрели друг на друга. Долго. Пристально. Будто обменивались мыслями. Общались без слов. И все вокруг начинало плавиться, растекаться, теряя очертания. Все, кроме его лица, — единственного, что оставалось четким и неизменным в этом внезапно поплывшем мире.
— Куратор… — хриплый голос Агента привел меня в чувство.
Я моргнула, избавляясь от наваждения, и ощутила слабое прикосновение к руке. Рядом, на кушетке, лежал Эль-Охтарон и дрожащими пальцами тянулся к моему запястью.
Я просидела с ним в лаборатории до вечера, отлучившись только три раза — чтобы поесть и посетить уборную. Основную часть времени Эль-Охтарон спал. Опустевший пакет с раствором, висящий на штативе капельницы, заменили на полный, и по длинной трубке в вену Агента снова потекла розоватая жидкость.
В комнате мы были не одни. В дальнем конце лаборатории тихо позвякивали стеклянные колбы, гудели странные аппараты: кто-то из «Белых халатов» смотрел в микроскоп, кто-то листал в воздухе голографические изображения и делал пометки в толстом журнале, группа ученых сбилась в стайку перед столом с пробирками.
— Я понимаю тебя, — неожиданно вырвалось у меня, когда Хосс ушел и никого не было поблизости. — Понимаю, что ты чувствуешь. Несколько лет назад во время переговоров с террористами меня захватили в плен. Я использовала свой дар, чтобы убедить боевиков Арханы отпустить заложников, но…