Мой генерал
Шрифт:
Тут он понял, что переборщил, и осторожно хихикнул, но она ничего не заметила — продолжала самозабвенно и от души на него злиться.
Ну, пусть позлится. В принципе он ничего не имеет против. Когда она злится, глаза у нее делаются совсем зелеными, он уже это заметил.
— А кем вы работаете? — благодушно спросил он и с шумом отхлебнул еще кофе. Шумно хлебал он не без умысла.
— Никем. Преподавателем в институте.
— Преподавателем… чего?
Почему-то он был уверен, что английского,
— Я читаю матан.
Федор Тучков вытаращил глаза:
— Что вы… делаете?!
Марина посмотрела на него с презрительным высокомерием.
— Я читаю лекции по математическому анализу, — медленно, как будто по складам, произнесла она, — есть такой раздел математики, не слышали?
— То есть вы математик?
— Ну, в общем, да.
— То есть вы во всем этом разбираетесь?!
— В чем именно?
— В функциях, пределах, факториалах, А штрих, Б штрих, первая производная, вторая производная, икс стремится к бесконечности, значит, игрек стремится к нулю?..
Марина засмеялась. В голосе Федора Тучкова был ужас.
Может, теперь он наконец-то перестанет за ней таскаться? Говорят, мужчины не любят образованных женщин и вообще их боятся.
— Я довольно хорошо разбираюсь в математике, по крайней мере на своем уровне. На Чебышева не тяну, конечно, но…
— А кто такой Чебышев?
— Ученый, — буркнула Марина.
— Я не знал.
— Вам простительно.
— Почему? — вдруг спросил Федор Тучков. — Потому что я идиот?
Он был настолько недалек от истины, что Марина смутилась.
— Нет, просто… Ваша профессия никак не связана с фундаментальной наукой, правильно я понимаю? Так что вы вполне можете не знать…
— И вы читаете лекции студентам? — живо перебил он.
— Ну да.
— А они вас слушают?
Марина развеселилась:
— По-разному. Бывает, слушают, а бывает, нет. Все зависит от времени года, от их настроения, от моего настроения, от темы, от того, какая лекция по счету. Много от чего.
— А вы… профессор?
Тут она засмеялась. Искреннее изумление Федора Тучкова почему-то ей льстило.
— Я профессор, — подтвердила Марина, — я профессор и доктор наук.
Профессором и доктором наук она была всего месяц, но Федору Тучкову вполне можно было об этом не сообщать. Нынешний отпуск как раз и был наградой себе самой за несколько лет каторжной работы, завершившихся зашитой докторской и получением профессорского звания.
Тут Федор Тучков сделал следующее: встал, поклонился и сказал:
— Позвольте выразить вам мое глубочайшее уважение.
— Спасибо.
— Пожалуйста.
Марина посмотрела, не смеется ли он. Вроде бы не смеялся.
— Хотите еще кофе?
— Хочу.
— Надо подогреть.
— Позвольте, я сам! — вызвался Федор, очевидно, воздавая дань «профессору», и опять вскочил и ринулся к чайнику.
Нет, все-таки, наверное, он за ней таскается. Значит, Федор Тучков и есть мое отпускное «романтическое приключение», решила она со вздохом. То, настоящее, вряд ли состоится, зато при ней до конца отпуска останется Федор, если только его не сманит кто-нибудь помоложе и посвежее и… «не доктор наук».
Марина искоса на него посмотрела. Он хлопотал у чайника — зачем он там хлопотал, что делал? Чайник грелся сам по себе, при помощи электрической энергии, и никакого участия человека в этом процессе не требовалось, но Федор все же как-то участвовал.
И это мой удел? Расписные спортивные штаны, светлые волосы, через которые просвечивает наивная розовая поросячья макушка, сладкие речи, привычка шумно прихлебывать из чашки и катать за щекой леденец?!
Что сказала бы мама? А бабушка?
— А вы? — спросила Марина со вздохом. — Вы ведь какой-то… чиновник?
— Чиновник, — признался Федор Тучков, — в министерстве.
— В каком?
Тут он почему-то запнулся на минуту, как будто не сразу вспомнил название министерства.
— А… в МИДе.
— Часто бываете за границей?
— Знаете, — вдруг сказал он, — это такая же распространенная ошибка, как думать, что все, кто работает на телевидении, непременно выходят в эфир. В эфир выходят два десятка человек, а работает на ТВ несколько тысяч.
— То есть вы за границей не бываете?
— Нет, я бываю, но… Вам добавить кофе?
— Да, спасибо. А почему вы отдыхаете здесь, а не… за границей?
Он не мог сказать ей правду — ей не нужна была никакая правда, — поэтому он соврал первое, что пришло ему в голову, — что-то про климат, природу, сказочной красоты виды и вообще русский дух.
Она смотрела с сомнением — наверное, и в самом деле доктор наук, на мякине не проведешь!
— А ваша жена? Осталась в Москве? Или все-таки уехала за границу?
Ах, вот в чем дело! В жене! Ну, с этим все просто.
— У меня жены нет, — признался Федор Тучков, подпустив в голос грусти, — у меня была жена… в молодости. Собственно, там она и осталась.
— Как это? — удивилась Марина, позабыв про хорошее воспитание.
— Очень обыкновенно. Мы развелись через три года после свадьбы. Она вышла замуж за моего институтского друга.
— А-а, то есть она — мерзкая и подлая притом?
— Боже сохрани! — перепугался Федор. — Прекрасная женщина! Превосходная! Мать троих детей, если мне не изменяет память.