Мой голос останется с вами.
Шрифт:
2. Мотивирующие истории.
Эриксон часто пользовался описаниями развития ребенка в раннем детстве – как он учится узнавать свою собственную руку, вставать, ходить и говорить – для того, чтобы вызвать у пациента ощущение процесса его собственного развития. Когда он рассказывал мне истории, возвращавшие меня к моему самому раннему опыту научения, то я в состоянии транса мог пережить заново колоссальные усилия и частые неудачи, сопровождающие решение новой задачи или приобретение нового навыка. В то же время я прекрасно осознавал, что мне удалось приобрести эти навыки. Практический вывод состоял в том, что я могу научиться преодолевать другие трудности в моей сегодняшней жизни.
Как пишет Джей Холл в своей «Нестандартной терапии», у Эриксона был четкий и ясный взгляд на нормальное развитие. Это не значит, что он стремился подогнать всех людей
В этой связи он рассказал историю о лошади, которая забрела во двор его дома, когда он был молодым человеком. У лошади не было характерных примет, по которым ее можно было бы опознать. Эриксон предложил вернуть лошадь хозяевам. Чтобы сделать это, он просто сел на нее верхом, выехал на дорогу и предоставил лошади самой выбирать путь. Он вмешивался только тогда, когда лошадь сходила с дороги, чтобы попастись или побродить по полям. Когда лошадь, наконец, пришла во двор соседа, жившего в нескольких милях пути, сосед спросил Эриксона: «Как вы узнали, что лошадь пришла отсюда и что она наша?»
Эриксон ответил «Я не знал, а вот лошадь знала. Все, что мне нужно было сделать, так это не дать ей сойти с дороги».
Начиная курс терапии или обучения, часто бывает полезно вернуться к началу настоящего пути. Пример того, как это бывает, можно найти – в обучающем рассказе Эриксона «Научитесь вставать».
Мы многому учимся на сознательном уровне, а потом забываем то, чему научились, и используем автоматический навык. Понимаете, у меня было огромное преимущество перед другими. У меня был полиомиелит, я был полностью парализован, а воспаление было таким, что ощущения были тоже парализованы. Я мог двигать глазами и слышать. Мне было очень одиноко лежать в кровати будучи не в состоянии двигаться и только смотреть по сторонам. Я лежал в изоляции на ферме, где кроме меня были семь моих сестер, брат, двое родителей и сиделка. Что я мог сделать, чтобы хоть как-то развлечь себя? Я начал наблюдать за людьми и всем, что меня окружало. Я скоро узнал, что мои сестры могут говорить «нет», имея в виду «да». И они могли сказать «да», подразумевая в то же самое время «нет». Они могли предложить одна другой яблоко и взять его обратно. Я начал изучать невербальный язык и язык движений тела.
Одна из моих сестер была младенцем и только начала ползать. А мне так хотелось научиться вставать и ходить. Можете себе представить, как жадно я смотрел, как моя сестра подрастает и учится уже не ползать, а вставать. Но вы не знаете, как вы сами когда-то научились вставать. Вы даже не знаете, как вы ходили. Вы можете представить себе, что если ни пешеходы, ни машины не помешают вам, то вы пройдете по прямой линии шесть кварталов. Но вы не знаете о том, что вы не могли уверенным шагом пройти по прямой. Вы не отдаете себе отчета в том, как вы ходите. Вы не помните, как вы научились вставать на ноги. Вы научились делать это, подтягиваясь на руках. Вся нагрузка ложилась на ваши руки, и случайно вы обнаружили, что можете переложить вес на свои ноги. Ох, как это было сложно, когда ваши коленки начинали подгибаться сами, а когда вы научились держать их прямо, то начинали сдавать бедра. Тогда вы – садились, скрестив ноги. И вы не могли встать, потому что и коленки, и бедра подвели бы вас. Вы сидели, скрестив ноги – и вскоре научились хвататься руками за что-либо – вы подтягивались вверх – и тогда нужно было научиться держать обе ноги прямо, чтобы они не подгибались в коленях, и как только вы научились делать это, нужно было научиться следить за своими бедрами, чтобы они тоже не подгибались. Затем вы обнаружили, что надо научиться фиксировать свое внимание на том, чтобы и колени, и бедра были прямыми, а ноги разведены! И тогда, наконец, вы смогли стоять, широко расставив ноги и держась руками.
Затем пришел черед выучить следующий урок, состоящий из трех этапов. Вы распределяете вес на обе ноги и одну руку, отпустив другую, которая вас уже не поддерживает. (Эриксон поднимал левую руку.) Это по-настоящему трудная работа, дающая вам возможность научиться стоять прямо, не
Как вам удается сохранить свое тело в таком положении, что ваши бедра прямые, ваши колени прямые, и вы чувствуете движение рук, головы, корпуса? А затем вы ставите одну ногу вперед и переносите Центр тяжести тела! Ваши колени согнулись, и вы сели. Вы снова встали и сели еще раз. Наконец вы научились выставлять вперед одну ногу, сделали шаг, и он, похоже, получился. Вы повторили его – и снова получилось. Затем третий шаг – той же ногой – и вы упали! Потребовалось много времени, чтобы научиться чередовать ноги: правой – левой, правой – левой, правой – левой. Теперь вы получили возможность размахивать руками, поворачивать голову, смотреть направо и налево идти, не обращая ни малейшего внимания на то, как вы держите колени и бедра прямыми.
Мысль Эриксона состоит в том, что увечье может дать человеку преимущество, «страшное преимущество перед другими». Он полагает, что научение является одним из лучших видов развлечения. Когда герой рассказа оказался полностью парализованным, он спросил: «Как я могу развлечь себя?» И он объясняет, как, показывая развитие своего умения наблюдать. Затем он рассказывает об удовольствии от дальнейшего научения – научения тому, что обычно остается за пределами сознания – и дает пример наших бессознательных действий и движений при ходьбе по улице.
Когда он рассказывает о том, как человек на самом деле учится стоять, то значительный акцент делается на осознании кинестетических ощущений, и слушающий невольно сосредотачивается на своих внутренних мышечных ощущениях. Неуклюжесть попыток встать, сопровождающаяся сидением со скрещенными ногами и тому подобным, сродни той неловкости, которую мы все испытываем, обучаясь чему-то новому.
Описывая то, что ребенок испытывает, когда учится вставать и ходить, он стимулирует регрессию слушающего к младенческому возрасту. На самом деле, почти каждый, слушая эту историю, войдет в гипнотический транс, сопровождающийся регрессией. Смысловой акцент рассказа делается на том, что обучение базовым навыкам сперва происходит сознательно, а затем становится бессознательным. Когда этот рассказ используется в качестве инструмента гипнотической индукции, он провоцирует регрессию и проявление автоматизмов. Интересно заметить, что негативные утверждения (напр. «вы упали») Эриксон употребляет в прошедшем времени. Он переходит на настоящее время, чтобы дать позитивные внушения («вы меняете равновесие вашего тела»).
Этот «рассказ-установка первичного научения» полезен в начале любого терапевтического курса, поскольку возвращает человека к периоду, когда его невротических проблем еще не было, разрушая тем самым хотя бы на время его фиксированные психические установки. Он также напоминает пациенту, что хотя научение трудно или было трудным, но он может научиться, если будет настойчив. По крайней мере он знает, что теперь он может ходить без усилий.
Эриксон также указывает, что мы заложили основы и что эти основы мы возьмем с собой в будущее. Будучи еще мальчиком и живя на ферме, Эриксон всегда был озабочен посадкой урожая, который можно будет собрать в будущем. В этой истории Эриксон закладывает основы для терапии, рассказывала как люди учатся. Он лишает процесс научения угрозы и делает его интересным. Он также начинает иллюстрировать некоторые положения, к которым будет возвращаться в других рассказах, – это значит, что наблюдать он умел очень тонко. Он учился, наблюдая других. «Ты здесь для того, чтобы учиться», – подсказывает он всем смыслом своего рассказа и стимулирует «установку на обучение» – готовность учиться. Паралич лишает возможностей, и пациент имеет дело с вещами, которые парализуют. Эриксон превращает паралич в нечто полезное. Он был один, и ему не на кого было положиться, кроме самого себя, и он начал наблюдать.