Мой испорченный рай
Шрифт:
— Боже правый. — Куинн тоскливо вздыхает.
На этот раз я вынуждена с ней согласиться.
— Это что, дом братства?
— Не может быть. Парни из братства так не выглядят, — говорит она. — Иисус.
— …Мария и Иосиф, — бормочу я в благоговении.
Я не из тех девушек, которые пускают слюни при виде красивого мужчины. Меня всегда привлекала личность мужчины. Хорошее чувство юмора или художественная креативность скорее заведут меня, чем несколько загорелых мышц. Но глядя на этих парней, собранных в одном месте, демонстрирующих всю эту кожу, я чувствую в себе первобытную самку, которую моя внутренняя феминистка хочет
— Нет, — говорит Куинн. — Это Иисус.
Тень падает на меня, когда высокий человек перемещается в поле моего зрения, перекрывая мне обзор. Я уже собираюсь наклониться, чтобы рассмотреть пару длинных ног, как вдруг раздается хлопок.
— Вы здесь! — кричит Иисус при приближении.
Куинн смотрит на него поверх солнцезащитных очков, хлопая ресницами.
— Ты преследуешь нас?
Он усмехается.
— Я должен спросить тебя о том же.
Их игривый флирт заставляет меня вспомнить, как сегодня утром подруга спрашивала меня о статусе его отношений. Наверное, мне стоит предупредить его, что Куинн охотится за ним, но гораздо веселее наблюдать, как ее добыча падает, не ожидая этого.
— Нет, я видел машину на улице. — На нем нет обуви, только шорты и кепка, из-под которой торчат лохматые локоны вокруг ушей и шеи. И вау… как и парни из дома, Иисус хорошо сложен. Каждый мускул на его торсе, словно вылеплен вручную, с твердыми округлостями и затененными впадинами, которые заставляют кончики пальцев женщины чесаться от желания исследовать их. Должно быть, это что-то в воде. Парень опускает свою задницу прямо на песок между нашими полотенцами и смотрит на тело Куинн на секунду дольше, чем нужно, но все же достаточно долго, чтобы и я, и Куинн заметили это. Ему удается оторвать взгляд, чтобы поднять подбородок в мою сторону.
— Тебе холодно или что?
Я ерзаю в своей слишком большой одежде.
— Мы только что приехали.
— И что? — Он смотрит на волны, его скрещенные руки лежат на согнутых коленях, а на лице ленивая улыбка. — Что думаешь?
— Мне нравится здесь больше, чем Вайкики. — Я зарываю пальцы ног в песок. — Меньше народу.
— Пока, — говорит Иисус. — Через пару часов это место оживет.
— Подоспели как раз к «счастливому час». — Куинн поднимает лицо к солнцу.
Парень смотрит на нее, потом быстро отводит взгляд, словно не желает, чтобы его застукали за разглядыванием. Он замечает камеру, висящую у меня на шее.
— Сняла что-нибудь хорошее?
Я пожимаю плечами, чувствуя легкое разочарование в своем ответе.
— Пока нет.
Он хихикает так, как будто знает какой-то секрет.
— Еще снимешь.
Я не покину этот остров, пока не сделаю этого.
ГЛАВА 4
«Более важно общаться с людьми, чем щелкать затвором»
— Альфред Эйзенштадт
Иисус был прав.
Около пяти часов вечера на пляже становится многолюдно. Люди стекаются сюда, высматривая лучшее место на пляже, и садятся лицом к волнам с каким-то возбужденным предвкушением. Другие приходят и не садятся. Вместо этого наблюдают за водой и изучают волны с медицинской точностью. Я переворачиваюсь на живот и приподнимаюсь на локтях, чтобы наблюдать за людьми из-под козырька бейсболки. Иногда они разговаривают
— Как думаешь, что они делают?
Куинн что-то сонно бубнит, лежа на своем полотенце.
Иисус оставил нам несколько особых жевательных конфет. Куинн съела свою, и, не желая мешать моим когнитивным навыкам, я отдала ей свою.
Мужчина в широкополой шляпе и с сумкой для фотоаппарата ступает босыми ногами по песку. Моя кровь бурлит от возбуждения. Я сразу узнаю своих людей. Штативы, длинные объективы и полный надежды, ищущий взгляд — это язык, который я понимаю. Появляется еще один и устраивается в нескольких метрах от первого. А потом еще один с более длинным объективом разбивает лагерь перед современным одноэтажным домом. В конце концов, полдюжины фотографов разбредаются по пляжу с камерами, направленными на воду.
Сначала я думаю, что они пришли фотографировать закат, но длинные объективы выдают их. Они хотят получить близкие, точные снимки. Все ждут появления китов? Может быть, дельфинов?
Мой вопрос получает ответ, когда я вижу, как группа из трех человек бежит трусцой к кромке воды, держа под мышкой доски для серфинга. Я смотрю начнут ли фотографы щелкать затвором, но они этого не делают. Пока нет.
Все больше серферов погружаются в волны. Они гребут против течения, и это выглядит легко. Они скользят, словно по стеклу, а не борются с огромной силой воды, которая непрерывно толкает их к берегу. Они ныряют под воду, как торпеды, с каждым взмахом руки увеличивая расстояние. И вскоре становятся лишь черными точками на фоне оранжевого, розового и фиолетового неба.
Я подношу фотоаппарат к глазу и делаю столько снимков, сколько могу, все время жалея, что у меня нет объектива, чтобы приблизить взгляд.
Погруженная в работу, я не замечаю потока серферов, идущих позади меня, пока не чувствую, как песок взметывается вокруг моего полотенца. Вереница серферов из дома братства позади нас заходит в воду. Иисус похлопывает по козырьку моей бейсболки, когда проходит мимо с белой доской под мышкой.
Подождите. Иисус с ребятами из братства? Он там живет?
Я трясу Куинн.
— Просыпайся. Ты не хочешь это пропустить.
Подруга стонет, зевает и переворачивается на бок. Когда замечает, каким многолюдным стал пляж, садится и сдвигает солнцезащитные очки на макушку. Появляется все больше серферов, мужчин и женщин с досками разных размеров и форм.
Она провожает их взглядом.
— Я умерла? Это рай?
Волны большие. Больше, чем были, когда мы приехали сюда несколько часов назад. Такие большие, что при каждом ударе издают оглушительный грохот.
— Это вообще безопасно? — Я наблюдаю, как новая группа серферов плавно движется по водной глади, как будто они занимались этим всю свою жизнь. И, вероятно, так оно и есть.
— Дай мне посмотреть. — Подруга тянется к моей камере, и я наклоняюсь ближе, чтобы она могла посмотреть в объектив без необходимости снимать ремешок с шеи.
Сейчас на волнах плавает около пятидесяти серферов. Они по очереди ловят лучшие волны, одни идут влево, другие — вправо. Они рассекают волны, посылая брызги в воздух, одни взлетают высоко, другие пригибаются низко, почти исчезая в возвышающемся завитке. К серферам присоединяются люди с бодибордами и даже те, кто катается на волнах, используя в качестве доски только свое тело.