Мой испорченный рай
Шрифт:
Выпив вина за полцены и закусив мясной нарезкой, я призналась, что сегодня мой день рождения, и мужчины настояли, чтобы мы пошли потанцевать. В десять часов Кальвин объявил об окончании вечера, так как завтра ему рано вставать на подиумный показ.
Кальвин заправил розовую розу мне за ухо. Цветок, который он сорвал с соседнего куста, настолько велик, что мягкие лепестки ощущаются на моей щеке как бархатные костяшки пальцев.
— Bellissima44. — Он возвращает свою руку Томасу, и уже не в первый раз за сегодняшний
Ненависть к себе быстро следует за этим. Я не завидую парням в том, что у них есть, но скучаю по тому времени, когда чувствовала то же самое по отношению к кому-то.
— Ты должна была сказать нам, что у тебя день рождения, — говорит Томас, покачав головой. — Теперь у меня нет для тебя подарка.
Я поворачиваюсь лицом к этой паре так, что иду перед ними спиной вперед. Раскидываю руки в стороны, в одной руке у меня туфли.
— Ты подарил мне потрясающую ночь! Это подарок!
В течение нескольких драгоценных часов я танцевала, пила и смеялась сильнее, чем когда-либо… после него. И в это время я мало думала о темноволосом, татуированном, загадочном мужчине, которого оставила на крошечном острове в Тихом океане.
Парни останавливаются. Я продолжаю идти спиной назад, напевая.
— Элизабетта, — говорит Томас, настаивая на том, чтобы коверкать мое имя так же, как я его. — Ты дома.
Потерявшись во втором куплете Tu vuo fa l'americano, песни, которую я выучила наизусть, когда пытался выучить язык еще в Штатах, я прошла мимо своего здания.
— Упс. — Я бегу назад, мои босые ноги шлепают по бетону, и бросаюсь в объятия мужчин. — Спасибо вам за сегодняшний вечер. Вы даже не представляете, как мне это было нужно.
— Думаю, представляем, — мягко говорит Кальвин.
— Мы должны проводить тебя наверх, — говорит Томас.
— Нет, sono finalmente45. — Я отстраняюсь, глядя на их растерянные лица. — Что, не так?
— Sto bene46, — поправляет меня Кальвин.
Томас поворачивает меня за плечи к открытым воротам во двор.
— Иди спать.
— Спокойной ночи! — Я машу рукой своим друзьям.
Поднимаясь по лестнице, я задаюсь вопросом, смогу ли сохранить это приятное чувство до тех пор, пока не засну, или пребывание в моей крошечной комнате в одиночестве вернет тоску.
Сосредоточившись на своих ногах в темноте, я преодолеваю третий и последний участок лестницы. Я немного запыхалась, ноги и ступни болят после бурного вечера, и когда поворачиваю за угол в коридор, я вздрагиваю от вида высокой фигуры, прислонившейся к моей двери.
Широкие плечи, мускулистая фигура, погруженная в тень, и мой пульс бьется в шее. Милан известен как безопасное место для женщин, так как здесь много полиции, но это не значит, что в городе нет своей доли мелких преступлений. Если я сейчас развернусь и побегу, то смогу догнать Томаса и Кальвина.
Я как раз собираюсь это сделать, когда фигура двигается. Это едва заметное движение, просто
У меня перехватывает дыхание, когда его имя застревает у меня в горле.
— Элси. Привет.
Элси. Привет. Вот и все. Это единственные два слова, которые он произносит, и все же, когда эти простые слоги звучат в моих ушах, все внутри меня взрывается.
— Матео, — шепчу я и делаю шаг… два шага ближе. — Это ты?
Он проводит рукой по волосам, и от этого знакомого жеста у меня на глаза наворачиваются слезы.
— Что ты здесь делаешь? Как ты нашел меня? Почему… — Весь воздух уходит из моих легких. Я беспомощно смотрю на него, ожидая, что увиденное обретет смысл.
Парень подходит ближе, засовывает руки в карманы джинсов, и я понимаю, что никогда раньше не видела его в джинсах. Его рубашка с длинными рукавами обтягивает грудь и плечи, и у меня возникает странная мысль, что ему должно быть холодно, но он не подает никаких признаков того, что это так.
— Мне нужно поговорить с тобой.
— Ты же знаешь, что для этого и нужны телефоны, верно? — Как он посмел прийти сюда, когда я так старалась забыть его.
— Пожалуйста, Элси. Мы можем зайти внутрь и поговорить?
Я сопоставляю свои чувства со страхами и понимаю, что единственное, чего я боюсь, это того, что Матео снова разобьет мне сердце.
— Господи, — бормочет он. — Я бы никогда не причинил тебе боль.
Звук, который вырывается из моей груди, наполовину смех, наполовину плач.
— Тогда от чего я пыталась исцелиться весь последний год?
Он отворачивается от меня, делает два шага, затем поворачивается обратно.
— Я проделал весь этот путь, чтобы кое-что сказать тебе, и если мне придется сделать это здесь, то хорошо. — Он приближается, и я не чувствую желания отступить. На самом деле, я бы предпочла уткнуться лицом ему в грудь и позволить ему обнять меня.
Я покачиваюсь на ногах, сопротивляясь этому желанию.
Он прищуривается на меня.
— Ты пьяна?
— Вовсе нет. — Любой кайф, который у меня был, я вытанцевала несколько часов назад. Но у меня гудят ноги, болят мышцы, а присутствие Матео вызывает головокружение.
Его взгляд не отрывается от меня.
— Я собираюсь тебе кое-что сказать, но мне нужно знать, что ты в правильном расположении духа, чтобы выслушать меня.
У меня внезапно пересохло во рту, и мне, наверное, следовало бы присесть. Я прохожу мимо него к своей двери и открываю ее ключом. Чувствую, как парень останавливается в дверях, и мне интересно, что он, должно быть, думает о моей крошечной итальянской лачуге. Считает ли он ее причудливой и очаровательной, как я, или сейчас жалеет, что мы не остались снаружи. Я оставляю обувь у двери, вешаю кардиган и направляюсь на кухню, чтобы открыть двери во внутренний дворик.