Мой Лерой
Шрифт:
– Измерительные приборы, диск для визуализаций, мы кстати начали работать с Альберто и там записан его проект, – заговаривала я Вармалду язык.
– Что ещё? – не отставал он.
– Я не помню, возможно, пару фотографий и сменная одежда на случай работ.
– Выложи содержимое сумки на стол, – заключил он.
В висках застучало и сердце, словно сумасшедшее готово было вот- вот выпрыгнуть из груди. Я медленно подошла к столу и принялась выкладывать предметы один за другим. Вармалд не отводил от меня глаз, сверля взглядом то сумку, то мою голову. Я старалась изо всех сил не думать о Лерое, и это оказалось мучительнее всего. Он непостижимым образом навсегда поселился в голове, словно поставил там стул и наблюдал за моей жизнью со стороны. Сумка заметно опустела, и я приготовилась рассказывать правду о фотографии, и даже возможно о пластике, и скорее всего о блокноте тоже. В дверь, не стуча, вбежал Эндрю.
– Торнадо забрался в ущелье! – закричал он.
Вармалд, ширя шаг, выбежал из комнаты. Я трясущимися руками собрала вещи и побежала за ним.
Мы вышли на улицу. Буря только что закончилась. Добежав до ущелья, я увидела его разбитую крышу и пылающую сиреневым энергоогнем дыру в силовом поле.
«Франциско!» – кто-то крикнул в моей голове.
Мы устремились туда. Над ущельем столпились люди, оценивая степень нанесенного штормом ущерба.
По обе стороны скал торнадо с корнем повырывал деревья и совершил обвал, который преградил путь реке. Повсюду были разбросаны куски земли и тонны веток, над которыми летали встревоженные птицы. Я побежала вперёд, и с облегчением увидела крошечный дом Франциско. Он был цел, как и гигантский парник за ним.
Я с облегчением вздохнула, когда мою руку кто-то взял. Это был Феникс.
– Какая ужасная картина. Нам ещё повезло.
– Такого никогда не случалось, – тихо прошептала я.
Тут в головах прозвучал голос Вармалда. Он скомандовал разделиться для сеанса реконструкционного телекинеза. Женщины оставались на этой стороне ущелья, а мужчины переходили на другую его сторону. Аккумулировав силы инь и янь с двух берегов, мы могли закончить восстановление до следующей бури. Феникс поцеловал мою руку и спустился с мужской половиной касты в каньон.
Среди женщин я нашла свою мать, и крепко взяла ее за руку. Вскоре люди долины Гардокки образовали длинные цепи по краям ущелья. Закрыв глаза, теперь я непривычно четко видела наш каньон без зрения. От каждого человека исходил сверкающий луч света, который вскоре образовал купол, озарив всю долину. Сначала мы двигали этой силой камни, решив оставить их по берегам реки для создания моста.
Когда ручей был освобождён, мы перепрограммировали поле на другой материал, и к нему подтянулись, зависая в воздухе, все части разбитого наностекла. Поднимая и склеивая мощной энергией эти куски стекла, мы составляли кропотливый пазл, который вскоре приобрел первоначальную целостность. Нам оставалось выстроить силовое поле, когда кто-то выкрикнул предупреждение о шторме. Я мельком взглянула на ветряки – они окрасились в тревожный красный. От волнения энерголучи многих начали терять силу, саботируя работу других. На горизонте показалось пыльное облако, когда в голове раздался мощный голос Вармалда: «Все в укрытие!»
Люди принялись спускаться один за другим по нескольким каменным лестницам в ущелье. Другие бежали в оборудованные для машин шахты, третьи спускались в каньон прямо с обрыва. Я слышала, что кто-то оступился на гладких камнях и чуть не упал в низину. Паника нарастала. По другую сторону ущелья спускались мужчины. Тот край был намного опасней, имел всего одну каменную лестницу для спуска и ни одной шахты.
Вдруг я увидела, как на них надвигается буря. Судорожно ища Фенкса, я обнаружила его стоящим самым последним. Тяжелое сердце в груди не выдержало и, оборвавшись, упало в самые пятки. Я закрыла глаза и сосредоточилась на своей энергии. По телу прошла сильная дрожь, и, словно собрав видимую и невидимую силу, я всей своей мощью щитом заслонила Феникса. Так я держалась, сколько могла, пока пронзительная боль не повалила моё тело на колени.
Вдруг кто-то схватил меня за руку и сильными рывками потащил в ущелье. Я открыла глаза и увидела, как шторм из пыли и камней покрыл противоположный край ущелья.
Лежа на камнях, я видела над стеклом силуэты вихрей, ниже купола трепыхались кроны деревьев, а прямо надо мной мелькали лица людей.
– Почему ты остановилась? – рыдала мама.
– Я не знаю…, – тихо пробормотала я.
– Что значит твое «не знаю», дочка? Ты же могла умереть! – недоумевала она.
– Мы все когда-нибудь умрем, – вытирая слезы, произнесла я.
– Ты же копия отец, – обняла она, – какое мне горе…
В голове стучали молотками убивающие изнутри мысли:
«– Ленна, Феникс не успел в укрытие, буря настигла его, нам очень жаль…»
Все мое существо медленно сжималось в кулаке страха, и словно губка ежесекундно напитывалось болью.
Расплывающиеся от слез картинки в какое-то мгновение прояснились, и я различила знакомую кучерявую голову.
Феникс хромал, карабкаясь по камням при помощи старейшин.
– Феникс! – закричала я во весь голос.
Он поднял свое испачканное пылью лицо, и заблестел ослепительной улыбкой.
– Ты переживала? Ради такого стоило умереть и воскреснуть!
– Замолчи, прошу, замолчи, – я упала на его плечи.
Все закончилось. Ущелье было спасено.
Я приехала домой от Феникса, он подвернул лодыжку и залег на несколько дней в постели. Не находя себе места, я бродила из угла в угол, гоняя ветер по комнате и мысли в голове. Ещё только утром я не могла дождаться вечера, когда открою дневник Лероя. Сейчас же мне не хотелось трогать его вещи. Отчего-то мне казалось, что так я предаю чувства к Фениксу.
«Какие странные мучения. Словно я выбираю между двумя. Один – лишь миф, фотография, отпечаток в истории. Так глупо воспринимать Лероя всерьез. Мне стоит дочитать побыстрее и закрыть эту тему раз и навсегда».
Я вытащила темный дневник и открыла на новой странице.
«Привет! Это снова я. Скучала? Тебе понравилась прошлая ночь?»
Я нахмурилась и посмотрела на край дивана, туда, где в моем сне сидел Лерой.
«Пожалуй, прочитаю только стихотворение. С меня на сегодня хватит».
Отточенным движением телекинеза я перевернула дневник и открыла новое стихотворение Лероя.
«Элвис»
Эх, завернусь я в плед сегодня,
И ни к кому сегодня не пойду.
Поставлю Элвиса пластинку,
Бурбона крепкого налью.
Налей и ты чего покрепче.
Сядь у открытого окна.
Найди теперь Кассиопею.