Мой личный враг
Шрифт:
За их спинами в глубине квартиры раздался взрыв смеха, и платиноволосая с сожалением оглянулась.
Это было уже слишком.
— Извините, я должен поговорить с мистером Королевым, — быстро проговорил по-английски Филипп и, повернувшись к Александре, добавил (также по-английски): — До скорой встречи, Алекс. — Сказав все это и коротко поклонившись, он удалился с балкона.
— Чего-чего?.. — переспросила Вика. — К Королеву ему надо? Подумать только, какая срочность!
«Хорошо, что он вообще с балкона не бросился, — мрачно подумала Александра. — А мог бы».
— И давно
— Да не называет он меня Алекс, — с досадой ответила Александра. — Он вышел покурить, а я тут… уже курила. Ну вот и разговорились…
Почему-то Вика всегда заставляла ее оправдываться.
— Вик, ну хватит, а? — заныла истомившаяся по большой компании бродвейская знаменитость. — Можно я пойду? Или мне нужно при тебе весь вечер стоять?
— Лучше иди постой при этом французском дяденьке и Вальке Королеве. А потом пригласи его потанцевать, — настойчиво посоветовала Вика. — А лучше всего — в койку. И не выпускай, пока он тебе предложение не сделает.
Освобожденная из-под опеки платиноволосая радостно прогарцевала в квартиру, напоследок посоветовав Александре:
— Худеть нужно, девушка!
Вика засмеялась:
— Ленка всегда в своем репертуаре. Считает, если она красавица, то все остальные должны быть на нее похожи. Но говорят же — чем больше хорошего человека, тем лучше… Мужики всяких любят, верно, Шура? Я, правда, таких не встречала, но ведь Победоносцев-то пал жертвой… Сколько вы уже женаты? Год? Два?
— Полтора, — мрачно отозвалась Александра. Под благодатным дождичком Викиных высказываний все ее комплексы ожили и выползли наружу. Сегодня ей уже обратно их не загнать. Скорее бы Андрей приехал!
— Ленку нужно пристроить, — доверительно сообщила Вика и вытащила у Александры из пачки сигарету. — Так невозможно жить, как она живет. В Москве никого, ни родных, ни близких. Любовник, старый хрен, того и гляди бросит — уже давно на сторону поглядывает. А Ленка устраиваться никуда не хочет. Да без прописки особенно и не устроишься. Я ее попыталась секретаршей к нам пропихнуть, а Сорокин говорит — неси паспорт. Ему налоги на иногородних тоже нет резона платить. А у Ленки идея-фикс, хочет в шоу-бизнес или в модели…
Александре совершенно неинтересны были Ленкины злоключения, но она зачем-то слушала, как всегда, не смея уйти или прервать всемогущую Вику.
— Да еще машину разбила, — продолжала та, — а старый хрен пока ничего не знает. Узнает — вот будет история с географией… Хорошо бы ее замуж выдать, хоть за Филиппа этого. Он и впрямь не так чтобы очень, но гражданство, гражданство…
В комнате начались танцы. Изрядно набравшийся Вовик Бородин, молоденький мальчик из политической редакции, в приступе танцевального усердия налетел на стол. Зазвенела посуда, завизжали девицы.
— Пойду, — озабоченно сказала Вика и потушила сигарету. — А то еще кто-нибудь в салате уснет. Пошли, Шурка.
Александра поплелась за ней. Ноги ее уже не держали, настроение было испорчено окончательно. Андрей опаздывал просто по-свински, опять ужасно захотелось есть, да еще эта девица растревожила всегдашнюю рану.
Александра и сама знала, что не слишком изящна, но что с этим можно сделать? Худеть у нее не получалось. Работала она по двадцать часов в сутки, иногда по ночам, а ночью, как известно, всегда почему-то хочется есть. Не тратить же нервы и силы еще и на голодание! Ну не получается у нее — и все тут! Хватит ей постоянной и ежесекундной телевизионной нервотрепки со сменой начальства, сокращениями, увольнениями, появлением новых фаворитов и изгнанием старых! К тому же ко всем новым любимчикам следовало искать — и находить! новый подход, а со старыми сохранять добрые отношения: кто знает, в один прекрасный день они могут быть с почетом возвращены на прежнее место, и тогда позволившие себе лишнее в момент временного унижения горько об этом пожалеют. Где уж тут худеть…
Да и бабушка всегда говорила: «В нас ты пошла, Александра, в Потаповых. Все такие были: и мои мать с отцом, и тетки, и дядья, и ты такая же». Прикрываясь, как щитом, этими бабушкиными словами — что поделаешь? Судьба! — Александра малодушно позволяла себе плыть по течению.
И за это свое малодушие она себя ненавидела. Свет в квартире погасили, остались только замысловатые светильники, привезенные Викиным отцом из каких-то дальних странствий. Разоренный стол сдвинули к стене, возле него бесшумно суетилась Люда, Викина домработница, собирая тарелки, стаканы и окурки. Андрей все не ехал.
Платиноволосая сирота, нисколько не опечаленная собственным неустройством, плыла в объятиях какого-то типа, кажется, из редакции «Московских новостей». Странно, почему Вика не заставила ее пригласить француза?
— Я думал, что вы уехали, — проговорил Филипп прямо ей в ухо, как будто материализуясь из ее мыслей, — и даже грустил, что не успел сказать вам «до свидания».
— Муж опаздывает, — пояснила Александра, поворачиваясь в сторону темного силуэта, маячившего на фоне освещенной двери. — Обещал меня забрать и что-то не едет.
Почему-то ей было приятно говорить ему о том, что у нее имеется муж. Ей казалось, что это сообщение непременно удивит его. Но, похоже, он проглотил факт присутствия в ее жизни мужа, даже не заметив его. Так, по крайней мере, показалось Александре.
— Могу я пригласить вас потанцевать? — спросил Филипп.
— Потанцевать?! — изумилась Александра. Ну ладно, разговаривать с мужчиной, который ниже тебя ростом, — еще куда ни шло, но танцевать с ним… Полный идиотизм!
— Я сказал что-то не то? — спросил Филипп, заметив ее реакцию. — Или Россия перешла теперь в мусульманство и танцевать с замужними женщинами запрещает Коран?
— Я не знаю, что там запрещает Коран, — начала Александра довольно громко, но тут же понизила голос, увидев, что Вика поглядывает в их сторону, — но я не могу танцевать с человеком, который… которому я… который мне…
— …который вам не нравится, — закончил Филипп и, обняв ее за талию, слегка подтолкнул к середине комнаты.
— …который ниже меня ростом, — прошипела смущенная Александра. — Над нами будут смеяться, слышите, Филипп?
— Никто не будет над нами смеяться, — успокаивающе заметил он, покачивая ее в ритме музыки.