Мой любимый воин
Шрифт:
Однако Тиа не собиралась отступать. Не сейчас, когда желаемое было так близко. Достаточно протянуть руку и…
— Поверь, принцесса, следующим утром ты отправишься со мной, — вдруг заговорил Эрв.
От его хриплого голоса по телу Тии побежали мурашки. А когда Эрв обхватил ее лицо и впился в губы, она задрожала.
И пусть не понятно, хотел ли он напугать ее или это обещанием дивной ночи, она собиралась сполна насладиться происходящим, что бы там Эрв ни планировал.
Удовольствие разогнало все разумные мысли, но Тиа ничуть не возражала. Выскользнув из крепких
Глава 3
19 лет назад
Рождая невообразимый скрежет, огромный кулак с силой впечатался в металлическую броню. Робот отлетел на добрый десяток футов назад, а его соперник, широко расставив ноги и подняв руки, стоял на арене, внимая овациям зрителей.
Тиа сосредоточенно смотрела на экран, но ее глаза были прикованы не к потенциальному победителю, а к поверженному роботу. Закусив губу, девочка ждала, что он поднимется и продолжит бой, или хотя бы откроется люк, и человек, находящийся внутри железной машины, выберется наружу — живой и здоровый. Но ничего не происходило. Неужели он погиб?!
На арену выбежал судья. За ним следовала вспомогательная команда и врачи.
Пять бесконечно долгих минут, и покореженный люк, наконец, открыли, а одна из камер, парящих над ареной, наконец, зафиксировала бойца.
«Жив!» — облегченно вздохнула Тиа.
— И зачем таких молодых берут? — спросил Тобиас Крейв, ни к кому конкретно не обращаясь, но ответом ему был одобрительный гул подчиненных.
Не проронив ни звука, Тиа наблюдала за тем, что происходило на арене. Вместо того чтобы объявить победителя, судья внимательно случал бойца, который, прижимая к рассеченной щеке ладонь, что-то пытался доказать. Наконец, судья одобрительно кивнул и отступил, освобождая место врачам. И пока те трудились над раной, он витиевато и с пафосом сообщил зрителям, что через несколько минут бой продолжится.
Тиа не любила гладиаторские бои. И не смотрела их. Она предпочитала созидать, тогда как происходящее на арене можно было назвать лишь разрушением.
Уже в девять лет девочка не мыслила своей жизни без всяких железок, поэтому уговорила отца своего школьного друга допустить ее в мастерскую, где ремонтировали машины, роботов-помощников, а также прочую технику.
Обычно, когда подчиненные Томаса Крейва собирались у экрана, Тиа уходила, поскольку в такие моменты всякая работа в мастерской останавливалась. Но сегодня замешкалась, и случайно увидела одного из участников. Не верилось, этот высокий зеленоглазый юноша может быть бойцом. Однако он забрался в кабину робота, а несколько секунд спустя судья объявил начало боя.
Нужно было уйти, но Тиа лишь ближе подошла к экрану, с жадностью наблюдая, как огромные роботы сходятся в рукопашной.
И вот бой вновь возобновился.
— Что это ты вдруг заинтересовалась боями? — прошептал совсем рядом Сет, который после школы подрабатывал в мастерской отца.
— Да так, — пробормотала Тиа, покосившись на друга, и снова уставилась на экран.
Роботы кружили по арене, обмениваясь ударами — и порой они с гулким звоном попадали в цель.
Вдруг раздался сигнал, обозначавший конец раунда.
— Бой закончен, — снова прошептал Сет.
Тиа с удивлением поняла, что оба робота, как и бойцы внутри них, все еще в состоянии продолжать.
— И кто победил?
— Сейчас посчитают очки, — ответил друг, а в следующую секунду на экране появились изображения обоих роботов. Независимый компьютерный судья подсчитывал очки.
Затаив дыхание, девочка с нетерпением наблюдала за тем, как меняются цифры. Наконец, на экране осталось только изображение одного робота — с синими иероглифами на корпусе и вмятиной в районе люка. Тиа облегченно выдохнула: Эрв победил!
Все, теперь можно идти домой, к матери.
Альмира Соргроу была хорошей матерью — любящей, заботливой. Но Тиа видела, как она угасает. С каждым годом в фиолетовых глазах мамы появлялось все больше и больше печали и грусти. Однажды Тиа спросила маму, почему она плачет.
— Из-за разлуки с твоим отцом.
— Так давай поедем к нему!
— Это невозможно, — вздохнула Альмира.
Тиа тогда поняла две вещи: ее папа умер, а любовь — самая плохая вещь на свете.
После того разговора мама больше не плакала. Однако ночами, когда думала, что дочь спит, снова орошала подушку солеными слезами. Вот только Тиа не всегда спала.
Вслушиваясь в приглушенные подушкой рыдания матери, девочка пообещала, что никогда не полюбит. И укрепилась в своем решении, когда три с половиной года спустя ее мама умерла. От разбитого сердца, не иначе.
Тиа со страхом ждала, что ее отправят в приют, поскольку никаких других родственников у нее не было, но семейство Крейвов сжалилось над ней и взяло к себе. Возможно, она бы никогда не покинула пределы Фотена, если бы не одна находка.
Через полтора месяца после переезда Тиа решилась разобрать вещи матери, и все потому, что владелец квартиры настойчиво требовал освободить ее для новых жильцов.
Элина Крейв предложила помощь, но Тиа решила все сделать сама. Она методично вынимала вещи из шкафов и складывала их в коробки. На самой верхней полке платяного шкафа в маминой комнате лежала деревянная шкатулка. Тиа никогда не видела такой красоты — сейчас не делали подобных вещей. Устроившись на постели, девочка провела пальцем по витиеватым узорам, и решительно откинула крышку, даже не предполагая, что может найти. Внутри оказалось устройство связи в кожаном чехле и кулон с камнем ржаво-серого цвета на серебряной цепочке.
Сложив все обратно, Тиа закрыла шкатулку — нужно закончить со сборами.
Глава 4
Домой к Крейвам Тиа вернулась два часа спустя — все это время ее мысли занимала таинственная находка. Девочка поднялась к себе, устроившись на кровати, достала из рюкзака шкатулку и снова открыла ее.
Невзрачный камень манил и притягивал взгляд. Тиа протянула руку за кулон, но с удивлением отметила, что пальцы замерли на гладкой поверхности кожаного чехла.