Мой-мой
Шрифт:
Я диктую ему номер телефона, а затем сообщаю о наших планах на субботу.
– А соседей мы куда денем? – скептически спрашивает он.
– Об этом я уже подумал. Мы спонсируем детям поход в закусочную
"Кошкин дом" на мороженое, а женщинам и мужчинам – в рюмочную на Белинского.
– Ну, в таком случае их долго упрашивать не придется! А мне-то самому можно будет остаться?
– Тебе, конечно, можно. А чтобы тебя по поводу рюмочной сомнения не мучили, мы тебе после нальем.
– Считай, что уговорил! Можешь полностью на
С Будиловым я договорился. Теперь важно все тщательно подготовить и правильно организовать. Очевидно, придется подключать Веру, ведь ее девочки привыкли позировать перед камерами голенькими. Надеяться на "авось" нам нельзя. Во всем должна быть четкая режиссура. Мы с Гадаски начинаем подробное обсуждение деталей.
Тут раздается очередной звонок. Звонит "профессиональная", как она утверждает, натурщица по имени Юля. Она сама из Новгорода, сейчас здесь в гостях, но хочет подзаработать. Я объясняю, что вообще-то мы девушкам не платим, так как платить нам не из чего – наш проект некоммерческий и Русский музей нам для него ничего, кроме голых стен, выделить не обещает. "А ведь мог бы!" – думаю я про себя – "Ведь мог бы! Ведь речь идет о престиже русского искусства и всей России!" Однако телефон Юли я на всякий случай записываю, предварительно справившись о том, сколько она хочет в час. Хочет она 100 рублей в час. Это нормально.
– Может нам посмотреть на эту Юлю? – говорю я Гадаски. – Сто рублей в час – это копейки, но зато она сделает и скажет все, что нам будет нужно. За эти несчастные сто рублей она будет надежна на все сто процентов. С ней нам не придется рассчитывать на сюрпризы и неожиданности, которых всегда можно ожидать от остальных девушек.
– Что за вопрос, тогда пригласи ее на пробы!
Я звоню Юле и приглашаю ее на пробы на следующий день в два.
Тут звонят девушки, которым Гадаски дал наш номер в кафе
"Лаборатория". Они желают прийти в среду в пять. Звонки, звонки, звонки. Некоторым я сразу назначаю на четверг на шесть вечера. Пусть создают толпу на лестнице из желающих раздеться. Чем больше народу, тем лучше. Здоровая конкуренция. Звоню Вере. Она обещает привести кого-нибудь поэффектней. Как-никак – НТВ!
К вечеру термометр опускается ниже тридцати. Сильный ветер и пурга с мелким, колючим, почти ледяным снегом. Я высовываюсь на балкон, но тут же заскакиваю назад в квартиру.
– Мы сегодня куда-нибудь пойдем? Или же будем сидеть дома?
– Надо куда-нибудь сходить, только не далеко. Ты знаешь поблизости какое-нибудь хорошее кафе, где народ интересный собирается?
– Здесь есть одно новое, недавно открылось. Называется "Hard Rock
CafИ". Мы были там один раз с Маленьким Мишей. Но народу там мало. Сегодня, вообще-то, понедельник и, наверное, все равно нигде никого нет. Если хочешь, можем сходить туда – посмотреть. Только надо потеплей одеться.
– Мне
Я напяливаю на себя три свитера, а сверху серое пальто на лисьей подбивке. На голову – собачью якутскую шапку, привезенную мной из Сибири. Шапка эта остроконечная, мохнатая, серая, с двумя длинными хвостами по бокам. В этой шапке у меня очень смешной вид. Но при такой погоде надо думать, прежде всего, о тепле, чтобы мозги на морозе не выхолодить.
Гадаски одевается во все, что имеет. На голову он надевает цветастую вязаную шапочку, купленную им у старушек-носочниц возле метро в подарок своей супруге. Мы смотрим друг на друга и хохочем – мы похожи на двух пришельцев неизвестно откуда. В России, по крайней мере, так не одеваются.
"Hard Rock CafИ" находится на проспекте Чернышевского. Мы доходим до "Колобка" и поворачиваем направо. Впереди сразу за "Магазином квартир" видим его желтую вывеску. Мы входим в кафе и нерешительно останавливаемся. Посетителей практически нет. Только за одним столиком вдалеке два мужчины и две женщины. Нам здесь ждать нечего. Но Гадаски любопытен и ему хочется рассмотреть интерьер. Пользуясь нашим замешательством, к нам подходит официантка.
– Проходите, пожалуйста! Раздевайтесь, все свободные столики к вашим услугам.
Официантка молодая и симпатичная, поэтому Гадаски начинает с не кокетничать и расспрашивать у нее всякие мелочи – как работает кафе и бывает ли у них живая музыка? Раздеваться же и проходить ни ему, ни мне не хочется. За дальним столиком нас тоже замечают и начинают на нас оборачиваться. Затем одна из женщин встает и приближается к нам.
– Ой, какая шапка! – говорит она улыбаясь. – Откуда такая?
– Из Сибири! – отвечаю я.
– А можно померить? – лицо у нее добродушное и круглое, в глазах бегают игривые огоньки, и видно, что ей действительно хочется поскорее померить шапку. Она даже с ноги на ногу от нетерпения переминается.
– Можно, – соглашаюсь я, снимаю шапку и протягиваю ей.
– А можно к зеркалу? – она кивает головой в сторону туалета.
– Можно, можно.
Она скрывается в туалете и нам слышно, как она там хохочет.
– Ой, какая смешная шапка! – говорит она, с некоторым сожалением отдавая мне шапку назад.
Тут я обращаю внимание на ее акцент и спрашиваю:
– Ты откуда?
– Я из Финляндии.
– Ты хорошо говоришь по-русски. А я живу на улице Чайковского как раз напротив финского консульства.
– А я там работаю!
– Неужели?
– Да, хочешь, я тебе мой телефон запишу?
– Давай!
Официантка тут же услужливо сует ей бумагу и ручку.
– Вот телефон консульства. Меня зовут Пия Линдгрен.
– Запиши, а то я так не запомню.
– Позвонишь в консульство и попросишь меня. Меня позовут. А ты что, живешь в доме, где химчистка?