Мой муж - маньяк?
Шрифт:
— Оля Уфимцева… — нервно напомнила Катя. — Если она еще жива…
— Конечно, жива, ведь сейчас будет моя очередь! — обидчиво сказал Дима. — Не забывай — ты сама изменила принцип!
— А что он снимет с тебя?! Семейные трусы?! — возразила Катя. — Ты не забывай — он маньяк! Ему нужна женщина, женщина, понимаешь?! Он не просто убивает, он иногда насилует — это что?!
— Маньяк-бисексуал! — предположил Дима. — Только почему он вцепился в наш школьный журнал? Как-то это дико получается…
— Это получается, что он знал нас со школы! — возразила Катя. —
— Же сюи ля! — вдруг сказал Дима. — Нам надо говорить ему: «Же сюи ля!» Как Шороху. Он ведь делает нам перекличку…
Катя медленно подошла к нему и присела рядом на постель. Взяла его руку. Дима изумленно поднял брови:
— Что с тобой? У тебя такой вид, словно ты увидела привидение.
— Дай мне по голове… — попросила Катя, впрочем, не слишком горячо.
Дима проигнорировал это предложение и заглянул ей в лицо:
— Слушай, ты не в обмороке? Совсем белая… Может, тебе чего-нибудь дать?
— Я повторяю — дай мне по башке! — Катя глубоко вздохнула и отпустила его руку. — Шорох, Димка, Шорох! Это Шорох!
— Ты обалдела?!
— А кто же еще?! — Катя теперь говорила быстро и горячо. — И мне, именно мне надо было догадаться! Его нездоровое пристрастие к девочкам! Его любовь к нашим потным одежкам в раздевалке! Его вечные любезности, его щупальца!
— Что его? — переспросил потрясенный Дима.
— Щупальца! Его руки! Он всегда норовил пощупать за какое-нибудь место… И Лика! Лика! Единственная, кто был изнасилован перед смертью! А в школе именно ее он клеил больше всех!
— Нет, это бред… — Дима покачал головой, не сводя с Кати глаз. — Ты перенапряглась. Сперва у тебя твой муж — маньяк, потом Шорох — убийца… Надо как-то остыть и спокойно обдумать… Мне не кажется, что Шорох был способен на что-то подобное…
— А мне кажется! Я уверена!
— Господи, да почему именно он?! Почему не любой другой учитель, в конце концов?!
— Да почему-почему! Потому же, почему убивали не по списку в общем журнале, а по французскому списку! Потому что это Шорох!
— Знаешь что? — рассердился Дима. — Ты свою уверенность оставь пока при себе! Кто-то мог просто узнать, как мы были записаны, и тогда…
— «Просто узнать»?! — передразнила Катя. — А зачем? Каким образом? И почему именно по этому принципу? Почему?
— Я могу задать тебе те же вопросы: зачем Шорох убивал женщин, каким образом и почему именно по этому принципу?
— Зачем — затем, что маньяк! Каким образом — это ему лучше знать. А почему по этому принципу… Потому же, что и «зачем», — потому, что он маньяк… А порядок наших фамилий в журнале он помнил!
— Ты сама себе противоречишь. Сперва сказала, что Шорох любил только девочек… Помнишь историю с географичкой? Ты говорила, что он совершенно не реагировал на женщин своего возраста… А ему тогда было столько же, сколько нам теперь, — лет двадцать восемь. Почему же он вдруг стал реагировать на двадцативосьмилетних женщин?
— Гумберт-Гумберт тут ни при чем! — жарко возразила Катя. — И оставь Набокова в покое! Лучше скажи: могло так быть, что маньяк, то есть Шорох…
— Зови его пока просто «маньяк»! — попросил Дима. — Иначе я чувствую себя так, словно несправедливо кого-то расстрелял… Ему ведь грозит вышка.
— Шороху? Поделом!
Дима поморщился, а Катя продолжала:
— Этой зимой, точнее в феврале, мы все собрались в школе на вечере встречи. Шорох тоже там был. И он танцевал с Ликой! Так вот я спрашиваю тебя — могло быть так, что он, увидев нас всех вместе, вдруг понял, что в корне был не прав, вожделея только к девочкам… Что ни говори, формы у нас теперь более развитые, следим за собой и одеты получше… Ну, могло быть так, что он вдруг захотел трахнуть Лику?
— Могло быть так, — кивнул Дима. — Но убивать-то зачем?
Катя призадумалась.
— А вот зачем… — Она цеплялась за любую мысль, которая приходила ей в голову. — Вот зачем: трахнув ее, он вдруг понял, что сам разрушил образ девочки, к которому когда-то вожделел… И тогда он решил убить ее, чтобы не замутнять тот, первоначальный образ… Чтобы оставаться тем, кто он есть, — маньяком!
— О, грамотно изложено! — восхитился Дима. — Вполне хватит, чтобы засадить невинного человека на веки веков! Но ты мне вот что скажи — при чем тут тогда Ира? При чем тут Лена? Почему они-то попали в жертвы?! Их-то никто не насиловал перед смертью! А Лика… Тут тоже спорно… Я думаю, она отдалась бы Шороху и без принуждения, а следователь ведь говорил — грубо изнасилована… Ну, где соответствие?
— Ну, Лика могла и не согласиться… — возразила Катя, впрочем, не слишком уверенно. — А почему он убил Иру? Потому, что к ней он тоже вожделел, и причем неприкрыто. Но она его всегда охлаждала — вела себя дерзко, даже грубила. Мог отомстить ей за пережитые унижения… Просто убил и срезал трусики на память… Фетишисту этого хватило бы… Но когда дело дошло до Лики — тут возникли более глубокие связи… Ее он всегда щупал, гладил, особо выделял… Лена… Лена… — У Кати снова помутилось перед глазами, как всегда, когда она думала о Лене. Лена — кроткая, добрая, задумчивая… Ее беспомощный взгляд, когда она снимала очки…
Дима обнял ее за плечи:
— Ну, хватит. Я вижу, что ты сейчас заплачешь. Хватит на сегодня, запрещаю тебе говорить.
— Не могу не говорить… — тихо ответила Катя. — Я все равно думаю об этом… Почему он убил Лену? Она ему ничего не сделала…
— По инерции… — так же тихо ответил Дима. — Просто потому, что она пришла на вечер. Просто потому, что тоже вызвала у него какие-то желания… Бог знает почему… Это на его совести.
— Скажи… — Она сглотнула комок, вставший в горле. — Ты признаешь, что я права?