Мой муж, мой сталкер
Шрифт:
Сегодня вечером, когда он входит в парадную дверь, в нем есть что-то другое. Я не могу точно определить, в чем дело. Он внимателен и спокоен. Напряженный, как всегда. Но в выражении его лица появилась новая задумчивость, которая каким-то образом заставляет мой пульс учащенно биться.
Он целует меня в затылок, когда я стою у плиты.
В отражении микроволновки я наблюдаю, как он медленно снимает пиджак и галстук, его глаза скользят по моим ягодицам и бедрам. Я всегда влажная, когда он так близко ко мне, но, клянусь, сейчас я чувствую, как пульсирует мое лоно, его размеренное дыхание наполняет меня предвкушением. Вероятно, это связано с сегодняшним
Я помешиваю кипящий томатный соус, мои глаза закрываются, когда я слышу, как мой муж снимает ремень. Посмотрев вниз и вправо, я вижу длинную полоску кожи, свисающую с его кулака.
— Как прошла сегодняшняя терапия?
Это мой шанс начать разговор. Давай же.
— Хорошо. — Я улыбаюсь ему через плечо, но улыбка исчезает, когда я вижу, что он выглядит по-волчьи, его волосы еще более взъерошены, чем обычно. — Мы делаем успехи.
— Это здорово.
— Да. — Боже, у меня так перехватывает дыхание. Наверное, потому, что обычно он уже внутри меня. Предвкушение возбуждает меня все сильнее, еще на градус с каждой проходящей секундой. — В сочетании с пинками и ударами другого человека я как новая женщина.
Кристофер фыркает.
— Женщина? — его открытый рот находится в дюйме от моей шеи. — И все же ты одета как подросток.
— Я?
Я смотрю вниз на свой наряд. Розовая майка, завязанная между грудей, без лифчика, крошечные джинсовые шорты, которые даже не прикрывают мой зад. И до меня доходит, что я натворила. Я оделась как подросток. Вероятно, как способ заставить себя рассказать Кристоферу о фантазиях, которые у меня были. Тот факт, что он заметил, и что его голос похож на гравий, заставляет мои соски болезненно напрягаться.
— Да, ты, — медленно он застегивает кожаный ремень у меня между ног, один конец зажат в кулаке у моего пупка, другой на пояснице — и тянет вверх, заставляя меня со стоном встать на цыпочки. — Я пришел домой и нашел маленькую девочку вместо моей жены.
Хныканье вырывается из моего горла, и я роняю ложку, которой помешивала соус.
— Кристофер…
Это не первый раз, когда мой муж, казалось, читает мои мысли. Когда мы в постели, он знает, чего я хочу, прежде, чем я это осознаю сама. Он знает, когда я хочу переключить канал телевизора или сменить тему. Он знает, когда я нервничаю, счастлива или раздражена. Так что я не удивлена, что он вошел сюда, взглянул на мой наряд и понял, что что-то затевается. Теперь я благодарна ему за интуицию. Мне будет намного легче говорить о том, что у меня на уме, потому что он подталкивает меня к этому. Не оставляя мне выбора.
— Что? — Он сильнее натягивает ремень, прижимая шов моих шорт к клитору, и я всхлипываю. — Ты моя жена или моя маленькая девочка?
Я крепко зажмуриваю глаза.
— Я могла бы быть и той, и другой в разное время…
— Интересно. — Он собирает больше кожи в кулаки, и мне приходится ухватиться за плиту для равновесия, мои бедра начинают сильно дрожать от возбуждающего давления между ног. Ремень даже не двигается, а я уверена, что скоро достигну кульминации. Это неизбежно. Боже, о Боже, о Боже. — Давай предположим, что ты сейчас моя маленькая девочка. Кем это делает меня?
Мое сердце вот-вот выскочит из груди.
— Я… Я не знаю.
Он прищелкивает языком.
— Ты не знаешь?
— Нет. — Ремень натянут. Сильно. Я кричу. —
— Хорошая девочка. Теперь ты получишь награду. — Он начинает тереть ремень у меня между ног, вверх и вниз, надавливая джинсовым швом на мой клитор, создавая трение повсюду. Везде. Даже на моем заднем входе, что не должно быть так приятно, но это так. Так хорошо, что я едва могу удержаться на цыпочках. — Еще один вопрос. — Его рот прямо напротив моего уха. — Если я твой папочка, а ты моя маленькая девочка, то есть и мама? Она есть? — Пояс. Еще больше трения. Он двигается быстрее, заставляя меня стонать. — У меня очень мало времени, чтобы воспользоваться своими правами?
— Да, — выдыхаю я, вслепую нащупывая конфорку на плите.
Он знает. Он знает каждую непристойную мысль в моей голове, и мне не нужно говорить ни слова.
Он принимает даже те части меня, которые немного неправильны. Немного извращены.
— Понятно, — говорит Кристофер, опуская ремень.
Я стону из-за потери трения, обещающее неминуемый оргазм, но звук застревает у меня в горле, когда меня разворачивают, поднимают за талию и сажают на край кухонного стола. И, о Боже, его глаза черные как смоль, на верхней губе, скривившейся в оскале, выступили капельки пота. Его ствол толстый, заполняет одну штанину его штанов. И его пальцы, они быстро расстегивают пуговицы на его рубашке, расстегивая одежду и демонстрируя мне аппетитные мышцы, татуировки, наложенные поверх раскрасневшейся кожи.
— Сколько времени у нас есть? — он задыхается, полностью снимая рубашку и сбрасывая ее.
— Пятнадцать минут, — шепчу я.
Он рычит, как будто расстроен тем, что у него так мало времени, и принимается расстегивать мои шорты, приподнимая меня к своей груди, чтобы спустить их с моих бедер, затем дергает их дальше, мимо моих лодыжек и прочь.
— Мы оставим футболку и трусики, чтобы ты могла быстро одеться.
— Хорошо.
Я загипнотизирована видом его крупных пальцев, расстегивающих молнию на брюках, виднеющейся объемной головки члена, скрытой только тонким белым хлопком. Это в первый раз. Он мой папочка, и мы зашли слишком далеко в искушении.
— Я больше не могу этого выносить. Видеть тебя так близко и не иметь возможности прикоснуться, — хрипит он, притягивая меня к краю стола, прижимаясь губами к моим в запретном поцелуе. — Ты — единственное, что возбуждает меня.
Наши рты жадно поглощают друг друга, пробуя на вкус, его руки задирают мою майку до шеи, чтобы он мог ласкать мою обнаженную грудь, прерывисто постанывая при этом.
— Такая мягкая, — говорит он, наклоняя голову, чтобы втянуть сосок в рот. — Так мило.
Мои пальцы запутались в его волосах, прижимая его умелый рот к моей груди, но сейчас я опускаю одну руку, просовывая ее в вырез его брюк, исследуя его эрекцию, возбужденно ахая от его размера.
— Ты такой большой, папочка.
Он стонет от моей похвалы, тянет шелковую полоску моего нижнего белья-стрингов вправо.
— О Боже. Мы не должны этого делать.
— Я никому не скажу.
Я раздвигаю ноги шире, прикусываю губу, и он проигрывает битву между правильным и неправильным.
Одним грубым движением он входит в меня до отказа, ловя ртом мое потрясенное мяуканье.
— Черт, — скрипит он, грубо входя в меня, его руки тянутся к моим ягодицам и сжимают, втягивая меня в свои толчки, заставляя стол дико ударяться об стену. — Теперь я потерян для других, не так ли? Теперь, когда я знаю, на что похожа эта тугая маленькая пи*да.